Они двинулись по аллее, мощенной растрескавшейся плиткой, которая шла между старым прицепом, стоявшим на стеновых блоках, и корпусом «Фольксвагена» без лобового стекла. А дальше виднелись съеденные ржавчиной велосипеды, напоминавшие кораллы, какие-то обломки и консервные банки, сквозь которые проросла крапива. Вдоль левой стены они дошли до входной двери без крыльца. Сервас попытался заглянуть внутрь, но окна плотно закрывали коричневые шторы. Когда они прошли в дом, надев латексные перчатки и бахилы, их поразил ужасающий запах отбросов и сгнившей еды. Вонь стояла такая, что, казалось, воздух сгустился. Повсюду жужжали полчища мух.
По дому сновали техники в комбинезонах и защитных масках. Они снимали отпечатки пальцев, брали на анализ следы ДНК, различные волокна. Их сравнят с материалом, взятым на месте преступления, и занесут в каталог.
– Фу, гадость, – сказал Сервас, зажимая нос.
Внутри дома царил невообразимый кавардак: вещи громоздились в полном беспорядке, как в пещере Али-Бабы. Что-то действительно ценное валялось рядом с каким-то барахлом, не оставляя ни сантиметра свободного места. Стопки старых газет и журналов, разные безделушки, гроздья пластиковых мешков, набитых предметами, опознать которые было невозможно.
Синдром Диогена.[20]
В гостиной, на столе, заставленном невероятным количеством полных пепельниц, грязных стаканов, пивных и винных бутылок, валялись, еще в алюминиевой обертке, пробирная чашечка и медицинский жгут. Внимание Ирен привлек ноутбук, лежавший на стойке американской кухни. На нем было полно пыли и отпечатков. Она указала на него технику, и тот утвердительно кивнул. Открыла ноутбук, что-то напечатала и снова закрыла.
– Он запаролен.
Он понял, что она ищет. Возможно, Хозье хранит в ноутбуке список своих клиентов? Номера телефонов? Телефон Ирен зажужжал, она ответила. Звонили из Региональной службы, и она нажала кнопку громкой связи.
– Все, что рассказал вам монашек, верно, – объявил голос в трубке. – После того как Тимотэ Хозье в две тысячи втором убил свою двенадцатилетнюю сестру Юдифь, он восемь лет провел в специализированных институтах. Двое психиатров, осмотрев его, пришли к заключению, что он не подлежит уголовному наказанию, и поместили его в психиатрическую клинику. Шесть лет он провел в одном учреждении и два года в другом. А потом, видимо, кто-то решил, что он выздоровел, и его выписали. Затем он получил место муниципального служащего, но мадам мэр Эгвива отстранила его от охранной деятельности, поскольку он находился в психиатрической больнице.
– А почему он поменял место лечения? – поинтересовалась Циглер. – Возникли проблемы? У него были приступы агрессии? Его отправили в Клинику для сложных больных?
В Клинике для сложных больных содержались пациенты, которые могли представлять опасность для окружающих и для самих себя.
– Нет, просто в заведении, где он находился, произошел пожар, – ответил голос в трубке. – Пришлось распределить пациентов по всей Франции. Речь шла об опасных пациентах, агрессивных, весьма специфических профилей.
Ирен и Сервас нервно переглянулись. Напряжение нарастало. Сервас почувствовал, как у него свело желудок.
– А в какой клинике он находился в первый раз? – спросила Ирен низким, глухим голосом.
– В Институте Варнье. Институт находился…
– Я знаю, где он находился, – оборвала она.
Она на секунду замолчала и быстро взглянула на Серваса.
