– Зануда ты и черепаха, а не глава. Тебя только за смертью посылать. Что так долго? Мой руки, садись.
– Уже вымыл.
Хозяйка рассеянно посмотрела в окно.
– Жень, не знаешь, почему Аренова так долго нет? Уже темно совсем.
– М-м-м, – неопределенно промычал гость, набивая картошкой и без того полный рот.
– Говорил, что сегодня пораньше вернется, – Тонечка плюнула на собственное правило не задавать друзьям мужа подобных вопросов. Сейчас она спрашивала не из праздного любопытства или ревности (не к медведице же ревновать в такой глухомани!), ею овладевала тревога. Саша никогда не задерживался и всегда выполнял обещания. Сегодня он дал слово быть к шести. На часах почти восемь, а его до сих пор нет. В сенях послышался шум.
– Сашка! – радостно взметнулась из-за стола хозяйка.
– Опять не закрыла, – со вздохом констатировал гость.
На пороге стояла Елена.
– Привет, Лен, проходи, – пригласила Тоня, пытаясь скрыть разочарование. – Пообедаешь с нами?
– У тебя уже гость, небось, сожрал все припасы. А я девушка совестливая, чужой семейный бюджет берегу пуще собственного. Привет, Тонечка!
– Я не ослышался? Здесь кто-то заговорил о бережливости? Неужели в моей жене проснулась способность мыслить?
– А ты, милый, помолчи, когда дамы беседуют, – Елена плюхнулась на стул рядом с мужем, деловито оглядела стол, вздохнула. – Никонов, как насчет совести? Все огурцы перевалил на свою тарелку.
– А я виноват, что они такие вкусные?
– Не ворчи, – улыбнулась хлебосольная хозяйка, – дай человеку спокойно поесть. Если не хватает, я могу еще принести.
– Ой, солнце мое, принеси, а? Только не нарезай, ладненько?
– Подожди минутку, – Тоня подхватила пустую тарелку и направилась в подпол, где хранились скудные припасы. Возвращаясь к неплотно прикрытой двери, неожиданно для себя перешла на бесшумный кошачий шаг и прислушалась, прекрасно понимая, что подслушивать неприлично, пусть даже чужих в собственном доме.
– Ты уже сказал? – послышался тихий голос из комнаты.
– Не видишь разве? Она не в курсе.
– Сашка жив?
– Раз повезли в госпиталь, значит, не помер.
– Никонов, по-моему, ты хамишь.
– А ты не задавай идиотских вопросов, я и так, как на иголках. Давлюсь этой картошкой, а в башке одно: как скажу?
– Может, я попробую?
– Не смешно.
– Между прочим, когда твой самолет упал, я узнала об этом от Сивцовой. Валька первая прибежала и доложила. Мы сначала поревели на пару, а уже потом пришли ребята и сказали, что ты живой.
– Что ты сравниваешь? Она же беременная!
– Ну и что? Наш Женька тоже тогда только родился, а я целый час думала, что мой ребенок сирота.
– Нет, я сам. Только ты на всякий случай останься, не исчезай.
– А для чего ж я, по-твоему, примчалась?
– Я думала, за огурцом, – Тоня подошла к столу, сунула под нос тарелку. – Ешь, – деревянные губы не слушались, как после новокаиновой заморозки, ноги плохо сгибались в коленях, и она передвигалась точно на ходулях.
– Тонечка, миленькая, – вскочила из-за стола Елена, – он живой, честное слово! Господи, Женька, скажи ей, что это правда!
– Ну, что вы, девки, вечно сразу нас хороните? – забормотал Никонов, бережно усаживая жену друга на стул. – Сначала одна, теперь другая. Совсем сдурели! Живой твой Аренов, жи-вой, поняла? Еще всех нас переживет.
– Тебя – не надо, – встряла Никонова.
– Я – старше, по справедливости должен уйти первым.
– По дурости, – огрызнулась никоновская половина.
