Стрелки на часах показывали половину двенадцатого. Вот уже полчаса как Йенс сидел в машине и наблюдал за участком улицы. Пока ничего примечательного. Быть может, он впустую тратит время?.. Возможно. Но это не имело значения, потому что времени у него в избытке. Кроме того, подобная мера уже не раз приносила результат. Редко кто из его коллег возвращался на место преступления ко времени совершения убийства – если его можно было определить, как в этом случае, – но он часто так делал. Полиция всегда прибывала на место преступления с заметным отставанием, и за время между убийством и обнаружением тела – или началом расследования – многое могло поменяться: время дня, освещенность, обстановка и интенсивность движения. В зависимости от этих факторов менялось и его восприятие обстоятельств, при которых совершалось преступление.
Поскольку в деле застреленного Оливера Кината не было продвижения, Йенс, вместо того чтобы спать, погрузился в свой любимый пикап, проехался по городу, чтобы разогреть семилитровый двигатель, и наконец прибыл сюда.
На первый взгляд могло показаться, что Оливер Кинат стал случайной жертвой ограбления – при нем не оказалось ни бумажника, ни документов, ни ключей от дома. Однако ребята из отдела экспертизы нашли мобильный телефон глубоко под сиденьем «Корсы». И на этом все менялось. Последние звонки не вызывали подозрений, за прошедшие два дня удалось все проверить. Но незадолго до смерти молодой человек сделал фото.
На снимке можно было видеть кормовую часть белого фургона, но лишь верхнюю половину. Из двух створок одна была шире другой, в стеклах отражался свет уличных фонарей. Но это не мешало разглядеть на левой створке нечто похожее на отпечаток ладони и следы от пальцев, как если б рука скользила вниз по стеклу. Йенс не сомневался, что это кровь, но снимок, сделанный во время движения, был недостаточно четким.
К сожалению, Кинат не сфотографировал номер фургона.
Вопрос в том, почему он вообще сделал этот снимок? Он возвращался со смены в больнице, поскольку его отправили домой с первыми симптомами простуды. Значит, вероятность, что его кто-то выследил, сводилась к нулю. Кинат столкнулся со своим убийцей случайно. Возможно, он увидел на ночной улице нечто такое, чего видеть был не должен. А может, кто-то убил его, чтобы скрыть другое преступление. Тот, кто убивал из подобных побуждений, делал это и раньше. И кровавый отпечаток на стекле укладывался в логику вещей.
Но почему именно здесь?
Йенс толкнул дверцу, вышел из машины и закурил. Улица, где он припарковался, упиралась в портовую зону. В пятидесяти метрах отсюда въехал в дорожный знак и был застрелен Оливер Кинат. Первая пуля прошла сквозь стекло и плечо и застряла в спинке сиденья, вторая прошила ладонь и попала в голову. Оба выстрела были произведены в упор. Анализ ничего не показал, пули выпущены из незарегистрированного оружия.
Оставаясь в тени проулка, Йенс прислонился плечом к кирпичной стене и огляделся. Здесь провозили грузы в порт, поэтому уличные фонари горели всю ночь, но в этот угол свет не добирался. Пешеходов здесь не было ни днем, ни тем более ночью.
Нетрудно было представить себе ход событий: Кинат возвращается с ночной смены, проезжает этот участок, видит что-то, чего видеть не должен, его преследуют, вынуждают остановиться и убивают. При этом убийца мог не беспокоиться насчет случайных свидетелей, а чтобы прострелить кому-то голову, много времени не нужно. А преступник явно торопился, и телефон под сиденьем служил тому доказательством. При беглом осмотре найти его не представлялось возможным. Даже криминалисты обнаружили телефон, только перерыв как следует машину.
