– Мне – да, у своей матери уточнишь потом. – Ее откровенность обезоруживает, Фандер чувствует себя ничтожным, и это злит.
В какой момент из наследника Ордена и первого студента академии он превратился в инструмент Нимеи Ноки, для которой его жизнь – разменная монета?
– И выбора у меня нет. – Он скорее утверждает, чем спрашивает. – Ведь на той стороне мой брат. И все, на что я годен, – это спасательная миссия.
– Не прибедняйся, мы ведь вытащили тебя. Все закончится, и можешь валить куда хочешь. Считай свободу платой за помощь.
– Мне не нужна плата. – Фандер вскидывает голову и сверлит Ноку взглядом, а она отводит глаза, будто не в силах выдержать его взгляд.
– Ну вот и отлично. Через два часа выходим.
– Нет, так не пойдет. – Он пересекает комнату и нависает над Нимеей, уперев руки в подлокотники ее кресла.
– Ну что еще, принцесса? Мне тебя умолять? Сказать «пожалуйста»? Поцеловать на удачу? Сделать массаж?
Хардин молчит буквально пару секунд, дергает подбородком, будто выбирает что-то из предложенного, а потом оценивающе смотрит на Ноку.
– Не интересует. – Его губы изгибаются в ледяной усмешке, но вместо того, чтобы оскорбиться, Нимея просто закатывает глаза и закидывает ногу на ногу.
– Я должен знать все условия. И ты мне расскажешь все, что знаешь, иначе сама спасай своего…
Он осекается. На губах Нимеи появляется улыбка победительницы, потому что Фандер прекрасно знает: Энг не ее. Он их. Общий. Важен обоим одинаково. А значит, никаких условий Фандеру не нужно, он и так сделает все, что от него зависит.
Нимея Нока
Фандер не выглядел как человек, вернувшийся с того света, но справедливости ради он и не умирал. Пришлось потратить немало времени, чтобы понять, как устроена магия Омалы Хардин, и разработать план. На глазах у Нимеи Омала вернула к жизни высохшую розу, от ее прикосновения листики цветка стали зелеными, а лепестки обрели цвет. Вообще-то любой маг земли умел что-то подобное.
Только маг земли призвал бы силу и освежил помятую розу, вернув ей изначальный вид. Омала же отмотала время вспять, сделав из цветка крошечный слабый росток, а потом и вовсе семечко. Голое и беззащитное.
– То же самое я могла бы сделать с человеком. Только это сложнее… Время – самая могущественная вещь на свете. Оно отнимает у колдующего жизнь, приближая его смерть. А еще течение времени зависит от веры.
– Почему? – Нимея не была романтичной барышней и не любила философствовать про такие эфемерные штуки, как время. Слова Омалы вызывали в ней приступы скепсиса.
– Ты когда-нибудь замечала, что время всегда бежит по-разному? Ты забываешь про него, и оно несется как сумасшедшее. А если помнишь, то еле тащится. Оно закручивается в спираль, обернешься – а уже прошел год, и его не вернуть. Это самое страшное, что можно представить. Время безвозвратно. И единственное, что от него спасает и идет ему в противовес, – вера. Она бесконечна и милосердна, как ничто другое. Пока веришь, можно исправить все, даже этот потерянный год. Ты знаешь, что, если женщина верит, что красива, даже будучи древней старухой, другие тоже в это верят? Не смейся, это сейчас, пока ты молода и прекрасна, думаешь, что мои слова – ерунда. Время и вера для таких магов, как я, – понятия неразделимые. Они сталкиваются в нас с невероятной силой и вызывают на полотне магии вспышки, подобные молнии.
Дальше Нимея ни черта не поняла и даже не смогла бы просто повторить. Омала, которая казалась ей глупенькой, была теперь похожа еще и на фанатичку, но все же вызывала непроизвольное восхищение.
