Жанна вышла на балкон и закурила.
– Смотри. Опять. Дважды уже за сегодня, – небрежно бросила она и указала подбородком вниз, в сторону длинного темного пятна, медленно ползущего по улице.
Серж вышел на балкон, прикурил от Жанниной сигареты, и вместе они затянулись, довольно щурясь.
– Вчера заняла гречку у нас в магазине. Еле дала, представляешь?! Дико так посмотрела и грубо бросила пачку под нос.
– Кто? Натела, что ли?
– Ну вот представь себе.
Черное пятно окончательно выползло из-за угла и полностью растянулось под балконом.
– Стыда нет. Сколько мы ее выручали! – фыркнул Серж и стряхнул пепел.
– Да. Жаловалась еще, мол, болеет и постоянно деньги нужны на лекарства. Но она та еще живучая дрянь, – заключила Жанна, ткнув пальцем в сторону воображенной Нателы где-то между балконом пятого этажа и черным пятном на асфальте.
Тем временем пятно сгустилось, завыло, закачалось. Но вскоре снова двинулось дальше.
– Ну что, сварить гречку эту злосчастную? Сука! Отбила желание ее готовить.
– Ну свари. Мне все равно. Полезет.
– Не поняла? – Жанна нарочито мягко положила ладонь на перила балкона и с деланным любопытством уставилась на Сержа.
– Свари, говорю. Валяй.
Жанна вскипела и выкинула недокуренную сигарету за бортик, прямо на черное пятно.
– Дура, не в толпу же! – Серж с вызовом посмотрел на жену, но быстро сдулся.
– Прежде чем на что-то намекать, иди и начни что-то делать сам. И будет тебе мясное рагу на стол, – бросила Жанна, грубо оттолкнула Сержа и зашла обратно в комнату.
Серж облокотился о перила и уставился на второе за день черное пятно, изучая каждое лицо по отдельности и оставив напоследок самое интересное – лицо в центре пятна. Оно было покрыто мертвой белизной и слегка покачивалось от неуклюжих движений мужчин, несущих гроб.
* * *
– Мам, а почему острова не уплывают? Их же ничего не держит.
Услышав свою фамилию, произнесенную бархатным голосом и с американским акцентом, Жанна встрепенулась.
– Данечка, ты посиди спокойно. Я мигом. Моя очередь.
– Но ты не ответила!
– Я сейчас, солнце! Никуда не уходи! – Она подбежала к окошку, где ее приветствовал молодой, красивый, холеный мужчина. Жанна ему бесконечно улыбалась, даже тогда, когда он с прилежанием гимназиста погрузился в штудирование фиктивных документов, протянутых ею, и единственного подлинного приглашения от подруги. На золотое колье Жанны он не посмотрел ни разу, хотя именно на эту фишку она и ставила. Еще у Жанны была шубка с отчаянно распахнутым меховым воротником на груди и экспресс-курс английского за спиной. Шубка была в годах и ушита, но, высланная подругой из недосягаемой Америки, она все еще могла «задать жару». В ней Жанна чувствовала себя сошедшей с экрана. Просто в Тбилиси такой второй больше ни у кого не было, а значит, и сама Жанна в ней обретала альтер эго: у женщины в такой шубе дома никогда не сыпется штукатурка, а по щелям не рыскают тараканы.
– Цель поездки? – Красавец-мужчина отложил бумаги и, сцепив между собой пальцы обеих рук, склонился ближе к окошку. Жанна с удивлением заметила, что придавленный его локтями костюм даже не помялся. А сама она, дура, в утренней суете не успела выгладить блузку! И, кажется, он обратил внимание как раз на этот неприятный факт. Там, конечно, неподалеку трепетали гладкие груди и, как могли, спасали ее альтер эго, но мысль о невыглаженной блузке бесстыдно телепатировала сама себя.
