Дом Кобылина - страница 8

– Теперь моя очередь, как смотрителя за работами, – сказал мастер и, сняв шапку, сделал вторую зарубку. – Геррит! – позвал он. – Теперь тебе, старшему кузнецу полагается вбить метку и сделать зарубку.

Тогда третью зарубку сделал Геррит Кист и передал эстафету своему новому подмастерью Кобылину:

– Ну ка покажи на что ты способен парень!

Фёдор перекрестился, и со словами «Господи, благослови» замахнулся и нанес сильный удар, из-за чего зарубка на брусе оказалась слишком глубокой и одна крупная щепка попала в старого Киста. Кист взял её, повертел, пробормотал «велика зарубка будет отличаться» и спрятал её в карман. Потом он посмотрел на Кобылина и сказал:

– Ну и крепок ты парень, чуть было не испортил брус, но остальные до конца бруса зарубки сделаешь в точный размер, как смотрителем и мною были деланы.

Фёдора научили, а затем и доверили нарезать на зандамской пилораме длинные бруски с пропиленной посередине продольной канавкой; размечать брусок на короткие заготовки в нужный размер; шилом намечать места для засверловки, а затем просверливать в блоках сквозные отверстия для продевания через них канатов корабельного такелажа. Далее, уже на готовые блоки он наносил фаски. Таких блоков требовалось большое количество и Фёдор вскорости хорошо набил руки на их изготовлении, да и хорошие мозоли на ладонях набил тоже.

^{>Федор Кобылин (вверху справа) делает блок под руководством Петра Михайлова}

А русский плотник-царь Пётр тем временем, в свободное от работы время (а работать он начал 19 августа), осматривал фабрики, мельницы и мастерские в Заандамском районе. Бывал у местных жителей, особенно в семьях, члены которых работали в России. Все ему нужно было видеть, обо всем узнать, как и что делается: однажды на бумажной фабрике не утерпел, взял у работника форму, зачерпнул из чана массы – и вышел отличный лист; по началу любимая забава Петра Михайлова была катание на ялике, который купил на другой же день по приезде в Зандам. Пётр Михайлов очень желал освободиться от порока водобоязни. Несмотря на необыкновенную твёрдость воли он не был ещё вполне убеждён в победе, одержанной над собою относительно врождённого отношения его к воде. Своим поведением и видом, не идущими к простому плотнику, – хотя своею красною фризовою курткою и белыми холстинными штанами он нисколько не отличался от обыкновенных работников, Петр сейчас же выдал себя: заговорили, что это не простой плотник. Четыре месяца с половиною жил Петр в Голландии: фрегат, заложенный им, был уже готов к спуску. Плотники разбирали мало-помалу колоссальные леса, служившие подпоркой огромному остову, покоившемуся кормой на брёвнах, носом же обращённому к морю, на котором вскоре он должен был начать свою бурную жизнь. Большинство строителей корабля, включая Фёдора Кобылина, решились спуститься на нём со стапеля, собравшись на палубе. Конечно и царь Пётр не хотел отстать от других в этом отношении. Кобылин заранее предупредил Петра Михайлова, что не каждый корабль сходит благополучно со штапеля и что носовую часть, быстро погружающуюся в воду, часто волны накрывают до колен, находящихся на палубе. Спуск прошёл благополучно, к пущей радости строителей, местных плотников, волонтёров и Петра. На Ост-Индской верфи, отдав себя с прочими волонтёрами в научение корабельной архитектуре, государь в краткое время обучился всему тому, что подобало доброму плотнику знать, своими трудами и мастерством новый корабль построил и на воду спустил. Потом просил той верфи мастера Яна Поля, дабы учил его препорции корабельной, который ему через четыре дня показал. Но понеже в Голландии нет на сие мастерство совершенства геометрическим образом, прочее же с долговременной практики, о чем и вышереченный мастер сказал, что всего на чертеже показать не умеет, тогда зело ему стало противно, что такой дальний путь для сего восприял, а желаемого конца не достиг.