Оказалось, что музыка давно замолчала, а мы стоим посреди комнаты, сцепив свои взгляды и руки. «Боже мой! Это наркотик, а не мужчина! Если он позовет меня, к себе, то я, наверное, пойду! Я пойду, гори все синим пламенем! » – эта греховная и сладостная мысль прошила меня, как пулеметная очередь.
Но меня никто никуда не позвал. За столом Тоня рассказывала о своем недавнем путешествии в Крым. Сергей шутил и рассказывал анекдоты. Миша улыбался, молчал и поглощал угощение. Он почти не пил вино. Я с трудом справлялась с опаляющим меня жаром. Ладони вспотели, в голове царил хаос.
Я ждала. Куда делась моя обычная веселость и говорливость, которой я славилась в компаниях? Тоня лукаво посматривала в мою сторону. Она пошла в комнату, чтобы найти другую кассету. Зазвучала песня «Почему же ты замужем», когда раздался звонок в двери.
– Миша, едем! 105-я! – услышала я голос Маликова Андрея, помощника и друга Михаила.
– Извини! – сказал мне Миша, который снова пригласил меня на медленный танец.
Его руки уже коснулись моей талии, отчего мое тело вспыхнуло и как горящая спичка склонилось к нему. Он вдруг исчез в мгновение ока.
Это было понятно. 105 – я статья означала, что в городе произошло убийство.
Но мое сознание никак не могло включиться. Я растерянно стояла посреди комнаты. Там, где Миша оставил меня.
Тоня жила на первом этаже. В окно я увидела, как Миша садится в патрульную машину. Он, почувствовав мой взгляд, на секунду обернулся и увидел меня в окне.
Наши глаза еще на мгновение встретились.
Со мной что-то произошло. Как будто мне на миг показали, а потом отняли сияющую вдали мечту. Задрожали и подкосились ноги.
Я села в кресло и слезы хлынули из моих глаз.
– Ты что, глупая? Просто, он сегодня на дежурстве! Приехал на часик… теперь, понимаю, что только из-за тебя! Вот, значит, как… А я думала, что ты влюблена в своего Павлика и никого вокруг не видишь! Но почему ты плачешь? Миша, он никуда не денется! В следующий раз, увидитесь! – Тоня села со мной рядом и вытерла платком мои мокрые щеки. Теперь она знала мою тайну.
Вернувшись домой от Тони, я легла спать. Но поток разных мыслей и впечатлений окружил меня. Почему я расплакалась как несовершеннолетняя девица? Что со мной произошло в этот вечер? Куда девалась моя рассудительность? Какие чувства испытываю я к Мише Каледину?
Если это влюбленность, то чем она питается?
Я знаю Мишу больше двадцати лет, но, вместе с тем, я могу сказать, что ничего о нем не знаю. Он ничего мне не обещал и никогда не говорил о своих чувствах. Никогда.
Мы не видимся, бывает, несколько лет. Значит, я все придумала в приступе безумия?
Еще недавно, я осуждала свою подругу Инну за ее легкомыслие, а сегодня сама стояла на грани совершения греха.
Что было бы, если бы не приехал Маликов? Чем мог завершиться этот вечер? Вопросы задавала я, пришедшая в себя, той, которая недавно замирала в обьятиях чужого мужчины.
Та, другая «Полина», лишь виновато молчала, ничего не понимая.
Ночью я проснулась, словно в горячечном бреду. Стало душно, голова раскалывалась от боли. Я встала и открыла окно. Потом села к столу, включила настольную лампу, взяла первый попавшийся карандаш, схватила обрывок бумаги и написала:
На коленях стою перед Ликом
Богородице светлой – поклон
За посыл этой встречи великой-
Солнца луч, сквозь сцепление крон.
За звонок, прозвучавший нежданно,
За волнующий голос вдали.
