– Да, у Любашки – это наследственное… Помню, она мне рассказывала, что ее бабушка писала доносы на соседей, вследствие чего, их семья получила дополнительную жилплощадь в коммуналке. Потом мама писала на собственного мужа…теперь, третье поколение Шейкманов, в лице Любы, старается вовсю… – тихо подытожила я, подумав о докладных, которые Люба, в пору нашей совместной работы, активно строчила на меня. Гены – вещь неистребимая!
С самого утра я продолжала драить керамическую плитку в санузле, на втором этаже будущей аптеки. Сначала протирала плитку тряпкой, смоченной ацетоном. После чего, брала лезвие бритвы, срезала слои грязи и жира с поверхности плитки. Слой был толстым, примерно сантиметра полтора. Предполагаю, что поколения жильцов, проживающих в этой квартире не были озабочены проблемами санитарии и гигиены. Срезав слой жира, я снова протирала плитку ацетоном до тех пор, пока она не приобретала первоначальный вид.
Ближе к обеду, почувствовала сильную головную боль и чувство голода. Внизу, на первом этаже, маляр Клавдия Алексеевна со своей помощницей Машей, разогревали на плитке жареную картошку с мясом. От аппетитных запахов, исходящих снизу, у меня стала развиваться тошнота.
«Так. Налицо все признаки отравления парами ацетона. Нужен перерыв!» – сделала я заключение. Вспомнила, что ничего из съестного не захватила с собой. Но, не бежать же к малярам, чтобы напроситься на обед. Стыдно!
Оделась и вышла на улицу. Белые стволы берез проглядывали сквозь позолоченные ветви. Осенний воздух, прохладный и чистый освежал голову. Я пошла, через рощу, по направлению к дому.
Навстречу мне поднималась по ступенькам лестницы величественная Анна Романовна. В светло-голубом кашемировом пальто, оттенявшем ее синие глаза.
– Ты куда? Я хотела пригласить тебя на обед. Надо поговорить! – ее голос звучал взволнованно.
Через полчаса мы сидели за обедом на голубой веранде дома Тропининой. Весь дом был отделан в русском стиле. Резные ставни, витиеватые колонны крыльца, деревянные кружева по периметру потолка. Красиво, добротно, ярко. Преобладали голубые и белые краски, оттого все выглядело празднично и весело.
А на фоне типовых коричневых двухэтажных щитовых домов, которыми была застроена эта часть старого города, дом Анны Романовны смотрелся, как сказочный дворец. При всем его убранстве, в доме было автономное водоснабжение, отопление и канализация.
В моем детстве, таких домов не было. Хотя был…
Был один такой дом, в конце нашей улицы, на самом углу. Дом с голубыми колоннами, большой и красивый. Но нас, детей с улицы, туда не впускали. Там жила зажиточная еврейская семья Вайсманов. Их дочь по имени Даная, наша ровесница, все время пыталась подружиться с нами. Она выходила на улицу в нарядном платьице, белоснежных гольфах и с яркими бантами в косах.
Девочка шла в музыкальную школу со своей скрипочкой, уложенной в коричневый футляр. Оглянувшись на окна своего дома, Даная подбегала к нам, играющим «в ножички». Она с интересом наблюдала, как Витька Смотрин непревзойденно кидал ножик в землю.
Вскоре из голубого дома раздавался женский крик: «Наечка! Опоздаешь в школу!». Мы знали, что Ида Соломоновна не позволяет своей дочери дружить с «шалупонью», то есть, с нами, детьми с улицы.
Мы никогда не были внутри дома Вайсманов, но видели его в щелку между толстыми высокими досками забора. Может там, в том доме и был организован комфорт.
