– Вырубился моментально! Потом чувствую, как меня по щекам хлопают, и голос издалека-далека: «Отходит, кажется, губы начали розоветь». Глаза открыл, а вокруг – вся больница. В вене – игла: капельницей из шока выводят! Чем не покушение на жизнь?!..
– Шишку-то вырезали? – спросил практичный снабженец.
– Вырезали. Хирург, та свое дело сделала. Она ж не за анастезию отвечает, а только за шишку. Резала, пока надо мной другие возились. И заштопать успела и сама вымыться. У нее задача – шишку отрезать, хоть с трупа!
После колхоза мы дружно наверстывали упущенное по работе и думали над загадкой: считать ли за мудрость начальства то, что оно сделало с нами – остановило на месяц работу, а план оставило прежним. Когда стало понятным, что мудростью здесь и не пахнет, что план нам не вытянуть, энтузиазм заметно упал. А тут прошел слух, что у Семина опять что-то стряслось. На этот раз что-то с зубами. Он ходил хмурый и раздраженный, несколько раз отпрашивался с работы и возвращался еще мрачнее. «Опять попал в переплет!» – сообщил Петин, и мы, четверо из тех, что были вместе в колхозе, затащили Семина в пустовавший кабинет секретаря партийной организации и прямо спросили, что с ним сейчас происходит?
– Зубы, – ответил он удрученно. – Знаете, как болят зубы?!.. Пошел к врачу – а что делать?! – усмехнулся он грустно, – Говорит – удалять надо. Я согласен, давай, говорю, удаляй. Скорее только – совсем мочи нет. Врач – парень здоровый. Думаю: враз вытащит, только бы челюсть не вывернул. Он сразу за шприц. И вот, когда он крутанул иглой перед носом, я вспомнил! Схватил его за руку, спрашиваю:
– В шприце у вас что?!
– Как это что? Обыкновенное. Новокаин…
Меня аж в пот бросило.
– Нельзя мне его, – говорю. – Новокаин мне нельзя.
А он смеется: что, дескать, уколов боитесь?
Я ему рассказал про тот случай с шишкой. Смотрю – он теперь сам испугался. Пытается закурить прямо тут, в кабинете. Зажигалкой щелкает, а руки дрожат. Хорошо, что сказал, говорит, здесь бы тебя не вытащили, как там, – нет условий, так бы и ушел в кресле. Успокоился чуть и спрашивает:
– Ну, что делать-то будем? Чего вы переносите?
– Не знаю, – говорю. – Новокаин нельзя, это точно. А что можно – не знаю.
– Тогда вставайте.
Пошли мы с ним назад, к двери. Там у них что-то в виде приемной. Написал он на бланке чего-то и говорит:
– Вот направление к аллергологу в областную больницу. Вас там обследуют, и вы будете официально знать, что вам можно вводить, а что не показано.
Нужно обследование! А у меня голова от боли раскалывается!
– Долго это? – спрашиваю. – Сегодня сделают?
– Должны… Мы работаем до половины восьмого, можно и с удалением зуба успеть.
Мне еще тогда, после той операции с шишкой, сказали, что врач обязан спросить, какие я лекарства не переношу. А этот сразу – колоть! Забыл, наверно… Кроме этой забывчивости, у него обнаружилась и некомпетентность.
– Городских мы не принимаем, – сказали, как только показал я в регистратуре его направление. – Обращайтесь в городскую поликлинику.
А она в другом конце города! Я стал просить, унижаться – ни в какую! Стоит там девчонка сопливая – городских не берем, и все тут!
Я решил – к главврачу: терпенья же нету! Пока рыскал по коридорам, искал, где его кабинет, увидел дверь: «Аллерголог». «Ах, черт!», – думаю, и – в нее. Смотрю – врач одна в кабинете. Я извинился, объяснил, почему я пришел, а она: «Мы по лекарственным препаратам не даем заключений, они чего там, не знают?» Вот тебе и компот!!.. У меня ж направление! Сую ей его. «Вот, – говорю, – смотрите: на стандартном бланке написано! Он туда только фамилию мою написал!» Она мне свое – не делаем мы проб на лекарства!
