Тут и началось. Досчитав овец до тысячи и разогнав их к чертовой матери, я отправилась на кухню, выпить теплого молока. Не знаю, как вас там учили в детстве, а моя бабушка всегда мне говорила: «Чего это тебе не спится? Ну, подумаешь, влюбилась! Выпей теплого молока и все пройдет!» или «Зуб у нее болит. Выпей молока теплого – все пройдет». Повинуясь мудрости предков, я опрокинула стаканчик беленького и легла ждать, когда «все пройдет».
Через час мне показалось, что надо бы добавить. Пока микроволновка грела молоко, я засунула нос в холодильник в поисках чего-нибудь «низкокалорийного», чтобы не жрать на ночь. Как вы думаете, что я нашла? Правильно! Соленый огурец! Следующий час я медитировала, наблюдая, как мой кишечник повторяет танец удава Каа.
Вообще, ночью время движется по каким-то неземным законам. Я успела изобрести «теорию всего», обосновать ее логически, защитить перед мировым научным сообществом, получить Нобелевскую премию и даже пропить ее с друзьями, а часы упорно показывали, что с момента гениального открытия прошло 7 минут 26 секунд.
Еще через час ворочавшийся рядом муж, бойко предложил:
– Говорят, секс помогает?
– Так ведь пробовали уже, – изумилась я.
– Так это когда было?
– Три часа назад, – продолжала удивляться я.
– Ну, я и говорю, вчера. А сегодня-то точно поможет! – сладкоголосо соблазнял меня не растерявший свою юношескую готовность к усладам муж.
Ну что я могу сказать… Ему помогло… Сразу засопел и заурчал. Я вернулась к своим овцам, и уже со слезой в голосе продолжала считать: «Девять тысяч пятьсот семьдесят шесть… Девять тысяч пятьсот семьдесят, да что ж такое, семь… Девять тысяч пятьсот семьдесят, сука, восемь».
Очень хочется написать: «В окно заглянул сонный рассвет», но это было бы неправдой. Светает нынче поздно. Плюнув на все, пошла на кухню, чтобы записать этот рассказ.
Хоть какая-то польза должна быть от этой бессонницы?
Муж мой обладает одним из ценных качеств для семейной жизни. При любых обстоятельствах – быть на моей стороне. Порой мне кажется, что если к нему подбежит толпа разгневанных людей и закричит прямо в ухо: «Это ваша жена стоит на крыше и кидается тухлыми помидорами?», то он, не моргнув глазом, скажет «Моя! Но это я ей поручил».
Какие бы бредовые идеи не генерировала моя мозговая фабрика, профсоюз в лице супруга согласно кивает «Одобряем и поддерживаем». Нет, конечно, вздыхает, и подозреваю, что порой даже рвет зубами подушку по ночам, приговаривая: «Да что ж такое! ну не минуты покоя, ни минуты», но для меня всегда ответ один: «Я с тобой».
Это какое-то чисто русское качество, из разряда «Своих не бросаем». К стыду своему, я таким свойством обладаю в самой малой степени. У меня первым шевелится еврейский червячок, который жаждет уточнить: «А-таки шо мне за это будет?». Следом просыпается какая-то католическая совесть и заспанным голосом начинает читать мораль: «Нет, я не верю, что ты не разделишь чужие трудности». Говорит она это так же неуверенно, как жена алкоголика, повторяющая накануне выходных: «Жорик, я надеюсь, что ты не напьешься в пятницу». Конечно, в хлам. Конечно, постараюсь не разделить. По крайней мере, не поровну.
Но очень ценю тех, кто делит.
…Вот совсем недавно был один из тех трагических вечеров, когда циферблат весов наконец-то принял решение рассказать мне всю правду о моем весе. Я, оглушенная своим горем, механическим голосом повторяла: «…Плюс 2 килограмма… ошизеть…. плюс два килограмма», худой муж сказал: «Хочешь, я с тобой на диете посижу?» Понимаете, да? Ему не надо. У него все хорошо: можно утром сожрать ромовую бабу и запить кока-колой, можно заказать рульку в ресторане, можно сала рубануть. А он выбрал крапивный лист и обезжиренный творожный обмылок. Протертую тыкву вместо торта «Наполеон». Свекольный взвар вместо пива. Гречневую котлету вместо румяного стейка.
