Заглядываю под свою броню.
Смотрю.
Не понимаю.
Кажется, моя душа выглядела как-то иначе. Неважно. Вынимаю из-под брони истлевший скелет, усаживаю в кресло. Вика делает то же самое, вынимает из своей брони полурассыпавшиеся кости, усаживает рядом с моими.
Дальше мы не нужны, дальше наши души сами разберутся. Устраиваемся каждый за своим компом, ждем.
Души не шевелятся.
Ладно, им виднее.
Набираю в поисковике – душа. Один миллион картинок. Никто не знает толком, как должна выглядеть душа… ну-ну… Еще раз смотрю, нет, душа должна выглядеть как-то не так…
Минутная стрелка делает круг.
Встаем. Пакуем свои души обратно в броню. Пожимаем друг другу руки, говорим протокольные слова вежливости. Расходимся.
Кажется, нашим душам было хорошо…
Жизни осталось на полчаса, не больше. Давненько такого не бывало – да что давненько, никогда так не бывало. Это как в игре, когда останется у тебя одна-единственная жизнишка, а вокруг как нарочно полчища монстров, и как хочешь, так живи… Только твут не игра, тут не будет никаких гейм овер, не будет никаких перезагрузок и «начать новую игру»…
Уже не иду – бегу по улице, это я, конечно, зря, бегущий человек сразу привлекает внимание. А что делать, когда смерть приходит…
Переулок выплевывает мне навстречу мужчину в костюме.
– Время… не подскажете? – в отчаянии спрашиваю я.
Мужчина исчезает в соседнем переулке с быстротой молнии. Чует, скотина, что жареным запахло…
Не иду – бегу дальше, оглядываюсь, молюсь – не знаю, кому. Цокают каблучки, довольно киваю, на углу дома складываюсь пополам, хватаясь за сердце…
Сумерки расступаются, выпускают девушку.
– Помогите… пожалуйста… – шепчу, сам пугаюсь своего шепота, – сердце…
Девушка не уходит – уносится в туман. Вот сволочь… Да, не те времена пошли, раньше, бывало, только схватишься где-нибудь за сердце, к тебе толпами бегут, скорую вызывают, а теперь…
Да чтоб ты сама с инфарктом где-нибудь загнулась…
Иду по улице, пошатываясь, чувствую, что мне и правда становится худо – жизни осталось минут на пятнадцать. Черт… какого хрена я тянул, какого хрена не вцепился им в глотки – сразу же…
Какого…
Нет, все, не упущу, дай только выжить, дай только выкарабкаться – я своего не упущу, я…
А ведь почти упустил, еле заметил их, идущих мимо, вышагивают, целуются, от девчонки легкий дух чего-то цветочного…
Есть…
Не упускать…
Бросаюсь за ними, хватаю дамочку под руку.
– Нинка, ты какого тут делаешь? Уже хахаля себе нового отхватила?
– Тебе чего? – парень шагает ко мне, – давно бошку не отрывали?
– Лешик… ей-богу, я его не знаю… Лешик… я… – девушка хватает парня за руку, тащит за собой.
– Да погоди ты… мужик, тебя как, сразу убить, или потом?
– Да давай сразу… потом я тебя…
Мир летит кувырком…
…вытираю губы, несколько кровавых капелек падают на курточку. Ничего, много их тут уже, засохших… Оглядываюсь напоследок, как они лежат, прижавшись друг к другу, даже после смерти – вместе.
Как всегда, разливается по телу живительное тепло.
Как всегда больно сжимается сердце. Сколько их таких было… Женщины, дети, вот такие вот парочки, у которых, кажется, все впереди, и весь мир такой прекрасный и замечательный, и…
Отворачиваюсь – иду в ночь, жизни хватит недели на две, снова две недели наедине с собой, со своими мыслями, с… Пересчитываю содержимое двух бумажников, черного, кожаного и розового, расшитого бисером. Многонько… на кино, на выставки, на театры, на что угодно, только чтобы занять свой ум…
