е жизни. Еще чуть-чуть, и она это увидит…
Сон оборвался неожиданно резко. Белая дверь исчезла. Осталось лишь глубокое, болезненное чувство разочарования.
Что это был сон, София знала наверняка. Поняла еще до того, как проснулась. Она всегда могла отличить реальность от сновидения, с раннего детства. Стоило ей во сне удивиться чему-нибудь, испугаться, обратить особенное внимание на определенную деталь, и тотчас приходило осознание: это лишь сон, пугаться не надо, радоваться – пожалуйста, сколько угодно. А вот эту деталь (слово, действие, место, зверя или человека) следует запомнить и потом, уже проснувшись, попытаться понять. Повзрослев, она научилась искать смыслы своих видений. Все, что казалось интересным, начинала расшифровывать немедленно – во сне догадки приходили даже быстрее и легче, чем после пробуждения. Ну а если сон делался неприятен, просто приказывала себе проснуться…
Намного позже она прочла в одной книге, что эта ее забава называется «контролируемым сновидением», освоить которое способен далеко не каждый. Книга была бесспорно эзотерической – серьезная наука сторонится игр подсознания. Правда, горстка склонных к авантюризму психотерапевтов как-то все же попыталась разложить сновиденческий хаос по ячейкам архетипов; получилось не ахти, зато стало модно все свои грехи валить на коллективное бессознательное…
София вздохнула, перевернулась на другой бок и приказала себе спать дальше. Уж очень хотелось досмотреть сон с белой дверью. Увы, первая ночь в таинственном доме больше никаких видений не принесла.
***
Посетителей было немного: меланхоличного вида студент и степенная пожилая пара. Хлопот, считай, никаких. Им всего-то и нужно было, что встретиться и познакомиться, а дальше, как всегда, сработает безошибочная память души. Убедившись, что жена прекрасно справляется одна, Марк удалился в сад. Золотая осень – чудесная пора, однако, помимо любования, есть еще и работа.
Сын явился час спустя и застал его за обрезкой малины.
– Отец! – он издалека выбросил правую руку в приветствии. Сколько времени утекло, сколько жизней сменилось, а привычка осталась! Да уж, герой – это навсегда… – Помощь нужна?
– Заканчиваю уже, – отозвался Марк. – Но если есть желание подсобить, отвези тачку под навес, я потом сожгу, в безветренный денек…
Гора сухих стеблей, колыхаясь, укатила к сараю. Марк с одобрением проводил взглядом широкую мускулистую спину своего старшего отпрыска и принялся укорачивать молодые побеги малины. Затем поправил покосившийся столбик, потуже стянул проволоку, прогнувшуюся под буйными, рвущимися на волю стеблями, собрал инструменты и тоже направился к навесу. Сын дремал на лавочке, прислонившись спиной к нагретой солнцем стене сарая. Перешагнув через вытянутые вперед длинные ноги, Марк присел рядом.
– Каким ветром, Мишель?
– Все тем же, папа – восточным, – ответил богатырь, не открывая глаз.
– Проблемы? Или просто погреться пришел? У вас там небось уже снег выпал?
– Пока только в горах. А в низинах еще цветочки цветут, поздние, которые заморозков не боятся.
– Значит, проблемы…
– Да нет, – Михаил открыл глаза, сел прямо. – Просто хочу посоветоваться. Для меня женская психология – темный лес, сам знаешь.
– Но ты же как-то нашел общий язык с Радой. Она о тебе всегда хорошо отзывалась.
– Так то ж Рада, свой человек, – Михаил скупо улыбнулся. – С ней и говорить-то не нужно было, сиди и слушай, что рассказывает. А историй у нее накопилось прилично – вагон и маленькая тележка…
