– Но мы же изначально договорились об этом, тебя все устраивало.
– Тогда устраивало, а сейчас нет! Ты думаешь, мне приятно все это? Знать, что ты кувыркаешься со своей шлюхой, а потом приезжаешь домой и строишь добренького папочку?
– Пожалуйста, не кричи, разбудишь Карину.
– О, посмотрите на него – о дочери в кои-то веки вспомнил!
– Если хочешь, мы можем развестись хоть завтра, – в голосе Алекса послышался лед.
– Конечно, давай, разводись! Меняй дочь на подстилку!
Ничего не ответив, мужчина развернулся и направился в гостиную. София продолжала кричать ему в спину всевозможные гадости, пока он доставал плед, подушку и молча укладывался на диван. Его молчание еще больше раззадорило ее, и теперь она перешла на настоящие оскорбления и отборную базарную брань. Алекс закрыл дверь в гостиную и погасил свет. В доме воцарилась тишина. И в этой тишине София заплакала. Она плакала горько, навзрыд, со всхлипами и шмыганьем.
Раньше в такие моменты Алекс всегда оказывался рядом – успокаивал, баюкал ее, смешил. А теперь она была совершенно одна. Некстати вспомнились цветы, которые она выбросила в ведро, и взгляд мужа, как у побитой собаки. Ругая себя на чем свет стоит, она достала букет из ведра и поставила его в воду, расправив смятые цветы. Все еще всхлипывая, она поднялась в спальню и, свернувшись в постели клубком, в очередной раз поняла, насколько просторной и пустой стала эта кровать. Через несколько минут София погрузилась в беспокойный сон без снов.
***
Я слышал ее плач. Я помню каждую слезинку, которую она уронила на мой пол. Я пытался помочь ей, успокоить ее, но она была глуха и слепа. Я старался, как мог, и никто не сможет упрекнуть меня в том, что я ничего не сделал. Но в глубине души я знаю, что мог сделать больше, чтобы предотвратить все это…
Следующее утро София и Алекс встретили в полном молчании. На столе стоял вчерашний, слегка помятый, букет цветов. За завтраком царила напряженно-вежливая тишина, и лишь Карина весело щебетала. Это смирение, насколько знал Алекс, будет длиться недолго. Уже через пару часов София начнет недовольно бурчать что-то себе под нос, а еще через некоторое время перейдет в активное нападение, сводя все к его жизни на два дома. Ему и самому не нравилось нынешнее положение вещей, но он не мог отказаться от дочери, став ей воскресным папой, которого она очень быстро вычеркнет из жизни по детской своей беспечности и эгоизму. Да, сэр, слишком много подобных случаев он видел за свою жизнь.
Он любил Карину всем сердцем и душой, но все же маленький их кусочек принадлежал теперь, увы, не Софии, а Еве. Выбор этот, как и вся ситуация в целом, дался Алексу нелегко. Он даже не помнил того момента, когда Ева прочно вошла в его жизнь, заменив собою Софию. Просто в один из вечеров после очередной ссоры с женой он приехал к ней домой и остался там до утра. А утром уже никому ничего не нужно было объяснять. На работу они поехали вместе.
Чтобы сохранить остатки совести, Алекс все рассказал Софии в этот же вечер. От жены он ожидал какой угодно реакции, кроме расчетливого, с легким прищуром глаз вопроса:
– Ты о Карине подумал? Я тебе ее не отдам.
Он был даже слегка разочарован этим, потому что в глубине души был уверен, что София все же любит его, и эта новость причинит ей боль и страдание. Отчасти он был прав, но мозг Софии, задушенный антидепрессантами, воспринимал все события сквозь пелену равнодушия, поэтому никаких эмоций не последовало.
