Читать онлайн Татьяна Василевская - Дом у скалы. Все остальное – декорации

Один человек не должен становиться целым миром. Но бывает так, что без одного человека целый мир становится пустым и ненужным.

– Почему ты грустная?

Ольга оторвалась от созерцания чашки с кофе, в которой она уже несколько минут помешивала ложечкой сахар.

– Я не грустная. Просто задумалась, – улыбнулась она.

– А мне кажется, грустная, – настойчиво сказал Ярик. – Ты и вчера была грустная. И до этого.

По-детски наивная мордашка с яркими голубыми глазами была обращена к матери. Лицо младшего сына выражало упрямство и твердую решимость получить ответ на заданный им вопрос.

– Все нормально, я не грустная, – она потрепала белобрысую макушку. – Ешь, а то в школу опоздаете. Вон Сережка уже все съел.

Сергей демонстративно показал брату пустую тарелку и заодно длинный розовый язык.

– Не будешь есть, останешься таким мелким противным гномом. Навсегда! – страшным голосом сказал старший брат.

– Отстань! Сам ты гном! Мам, скажи, что он врет!

– Нет, не вру.

– Все, прекратите. Ярослав, доедай. В какой-то степени, Сережа прав. Чтобы нормально расти, нужно хорошо есть. А ты, прекрати дразнить брата, – строго посмотрев на гордо выпятившего грудь, и высунувшего язык Сережу, сказала Ольга.

Ярик с неприязнью заглянул в тарелку. Гадость! Размазав кашу равномерно, что бы казалось, что ее стало меньше, он отдал тарелку матери.

– Ярик! Ты вообще ничего не съел. Безобразие! Все, поехали. Завтра все съешь, понял? Один ты у меня замечательный, послушный и к тому же не болтающий всякий вздор, – потрепав, по мохнатой белой шерсти, ткнувшегося в руку Айка, сказала она.

Выехав из гаража, Ольга бросила быстрый взгляд на дом. Ей, странным образом, почти по-детски, казалось, что большой темный дом с огромными окнами является связующей ниточкой между ней и человеком, который занимал в данный момент в ее мыслях основное место.

Проезжая мимо поселка, Ольга заметила идущего по дороге Диму Рогозина, местного участкового. И, по совместительству, бывшего кавалера Инны, старшей дочери.

– Привет! – высунувшись из окна, окликнула она. Участковый расплылся в улыбке. – Ты чего пешком?

Дима развел руками.

– Машина сломалась. Сегодня на своих двоих придется побегать. Ничего, полезно для здоровья, – засмеялся он.

– Садись, подвезу. Ты сейчас куда?

Дима уселся в машину. Пожал руки мальчишкам, тут же начавшим радостно галдеть, пытаясь сообщить все накопившиеся у них новости и одновременно забрасывая вопросами его. Ольга закатила глаза.

– Тихо! Представляешь, что мне приходится выносить каждое утро?!

Дима улыбнулся.

– А Инка скоро выходит замуж, – сообщил Ярик. Ольга сердито посмотрела в зеркало заднего вида. Вот, язык без костей. Покосившись на своего пассажира, она заметила, что лицо у него посерьезнело и приобрело выражение, как будто он только что съел лимон вместе со шкуркой, тщательно его разжевав.

– А вместо платья у нее будет космический скафандр, – продолжал вещать Ярик.

– Дурак, она тебя надула. Потому что ты к ней приставал. Вот она тебе специально и сказала, – презрительно глядя на брата, сказал Сережа.

«Нужно было их в роддоме всех оставить», – мрачно подумала Ольга. А эта, почти двадцатилетняя старшая сестра, без пяти минут замужняя женщина, тоже хороша! Недалеко ушла от своих братцев.

– Извини, – сказала она. Дима пожал плечами.

– Да, нормально все. Я же понимаю, что жизнь не стоит на месте. Рад, что у нее все хорошо, – ответил прежний воздыхатель старшей дочери, уже успевший переварить новость и взять себя в руки.

Высадив детей у школы и проведя ежедневный тридцатисекундный инструктаж о поведении, молчании во время уроков, аккуратности и т.д. Ольга, наконец, поехала по своим делам. Наслаждаясь воцарившейся в машине тишиной и спокойствием.

–

Филип Дворжский элегантным, аристократично-утонченным движением отрезал тонкий ломтик мяса и не менее элегантно и аристократично отправил его в рот.

– Каждый раз, сидя с тобой за одним столом ощущаю себя плебейкой, – усмехнулась Ольга.

Дворжский улыбнулся.

– Мне кажется, что нож и вилку, мне и брату, выдали прямо на родильном столе, акушерка держала их наготове и как только мы явились на свет, сразу же их и вручила. Мать помешана на подобных вещах, – он засмеялся. – Если бы кто-то из нас положил локти на стол, как ты сейчас, она, наверняка, слегла бы на неделю от переживаний, а то и вовсе отреклась бы от такого чудовища.

Ольга убрала руки со стола.

– Надеюсь, ты не расскажешь маме? – с улыбкой сказала она.

– Когда мальчишки гоняли мяч во дворе, я разучивал гаммы, а, когда, набегавшись с мячом, они принимались играть в прятки или ножички, у меня начинался урок живописи или французского. Если не было занятий, мы шли в Третьяковку или в Пушкинский. По выходным – обязательный поход в консерваторию или театр. Симфонический оркестр играл Баха, Моцарта, Шуберта, зал переполнял восторженный трепет. А я, сидя в накрахмаленной рубашке и отутюженном костюме, естественно, с прямой спиной, мечтал о том, как я кидаю перочинный ножик, и он втыкается в землю, а другие мальчишки завидуют, какой удачный бросок у меня получился и сколько сразу я отхватил себе территории, – усмехнулся он.

– Жалеешь, что у тебя этого не было? Тебе хотелось гонять мяч, и ты завидовал мальчишкам, которые бегали за окном? Прекрасный, недостижимый для тебя, мир порванных штанов, ругательств, драк, неприличных надписей на заборе, – смеясь, поинтересовалась Ольга. Ей показалось, что приятель хоть и говорит насмешливо, но в его словах проскальзывает едва уловимая грусть.

Филип пожал плечами, естественно, необычайно элегантно и аристократично.

– Да, нет, конечно. Сейчас-то это вообще уже не важно. Хотя, иногда мне кажется, что если бы у меня тогда были и чисто детские развлечения, вреда от этого не было бы. Наверное, я единственный ребенок, ни разу в жизни не порвавший штаны, перелезая через забор и не разбивший коленку.

– Хочешь, можем поиграть как-нибудь в прятки или в ножички, я в детстве играла. Можно в казаков-разбойников. Я еще обожала классики, резиночки, прыгалки. Могу научить. С коленками тоже разберемся, – улыбаясь, предложила она.

– Уверена, что мы еще годимся для резиночек и прыгалок? Коленки разбивать, мне кажется, уже несколько поздно, – усмехнулся Филип.

Он пристально посмотрел на свою собеседницу.

– Оль, с тобой все нормально?

– Ты по поводу прыгалок? Думаешь, я сошла с ума, предлагая такое?– попыталась отшутиться она. Какие все вокруг наблюдательные! Просто вся жизнь, как под микроскопом. Все все замечают.

– Нет. Я по поводу того, что ты как будто сама не своя. Что случилось? Ну, я же тебя знаю прекрасно. Вижу, что ты какая-то не такая. Что-то тебя беспокоит.

Когда Дворжский предложил вместе пообедать, она хотела отказаться – настроение и впрямь было не очень. Но Филип умел уговаривать. Тем более давно не виделись. Отмахиваться от друзей, когда у тебя что-то не ладится в жизни – не лучший выход. Настоящих друзей не так много, их нужно ценить и уж совершенно точно не стоит их обижать.

Несмотря на то, что разговор носил шутливый характер, Ольга была задумчивой. Вроде бы она и улыбалась и даже смеялась, но взгляд у нее был отсутствующий. Казалось, что ее мысли где-то далеко. Все это не ускользнуло от наметанного глаза наблюдательного приятеля. Тем более, притворщица из Ольги была так себе. Скрывать чувства она никогда особенно не умела.

– Ну, так что, поделишься? – улыбнулся он. – Давай, для чего еще нужны друзья, как ни для того, что бы вываливать на них ворох своих переживаний и неподъемный груз жизненных проблем? Друг всегда должен быть готов подставить плечо и позволить придавить себя и расплющить всей этой тяжестью, лишь бы ближний смог облегчить душу.

Ольга рассмеялась и посмотрела на Филипа с нежностью и благодарностью. Какой он все-таки хороший! И как ей повезло, что в жизни ей встретился такой добрый самый настоящий друг.

– Ты знаешь, что ты отличный друг? Просто замечательный.

– Не заговаривай мне зубы, пытаясь отвлечь меня своей лестью, хотя не скрою, конечно, приятной. Рассказывай. Знаешь ведь, что я не отстану. В конце концов, это же ни какой-нибудь страшный секрет, правда? Закон ведь ты не нарушала? Если нарушала, не волнуйся, мы что-нибудь придумаем, – глаза у него поблескивали озорными огоньками.

– Нет, с законом все в порядке, вроде бы, – усмехнулась она. – Мне звонил Северцев.

Тонкие темные брови, получившего аристократическое воспитание отличного друга, готового принять на себя тяжкий груз чужих забот, взметнулись вверх. Новость и впрямь была неожиданная. Звонок их общего знакомого – событие редкое, почти знаменательное. Произошло, что-то из ряда вон, раз он позвонил.

– Ну, согласен, Игорь Афанасьевич нас не балует общением, – с иронией сказал Дворжский. – Но почему же, душа моя, тебя так взволновал и расстроил его звонок, что ты бледна, печальна и лишилась покоя? Вроде он обычно держит себя в руках и ведет себя вполне по-джентельменски по отношению к тебе. Да и ты знаешь, какой он… своеобразный. Так что же не так?

– Он предложил мне приехать. И я сказала, что приеду.

Она замолчала. Лицо у нее было грустное. Взгляд Филипа стал немного насмешливым и ироничным.

– Вообще, я всегда предполагал, что между вами что-то есть. По крайней мере, я был уверен, что со стороны Игоря точно есть какое-то чувство, хотя и довольно странное и своеобразное, как и он сам. Только он не мог или не хотел его понять. Возможно, наконец, разобрался в себе? Тебя это расстраивает?

– Нет. – Она покачала головой. – Все как-то очень сложно. Я сама в себе не могу разобраться. После разговора я готова была прыгнуть в первый же самолет. Даже не знаю почему. Я почти не вспоминала о нем все это время… А потом мне стало страшно. Я испугалась. Не хочу снова испытывать боль. Слишком мы разные. Как будто с разных планет. Да и вообще, все это сплошная глупость, временное помешательство…

– Оль, конечно, ты можешь решить, что человек, который так и не удосужился связать себя серьезными обязательствами по отношению к кому-либо, плохой советчик. Но, все же, мне кажется, правильно говорят, что лучше испытать боль и сожалеть о том, что было, чем терзаться мыслями о том, что могло бы быть, но от чего ты сама отказалась, отговариваясь тем, что это глупость и вы разные. Мы все разные. Все люди. Одинаковых вообще нет.

Филип улыбнулся, и, накрыв ее руку своей, немного грустно сказал:

– Знаешь, иногда мне кажется, что вся наша жизнь состоит из боли. Возможно, без нее наше существование стало бы пресным, скучным и однообразным. Мы любим страдать. Если страдать не из-за чего, мы сами придумываем повод. Мы просто не можем обойтись без этого. – Он усмехнулся. – Ты боишься возможных переживаний и в качестве самозащиты создаешь их себе сама?

Ольга улыбнулась.

– Я позвонила вчера, – призналась она. – Все-таки решилась. Он не взял трубку. Он вообще-то так делает время от времени, не отвечает на звонок. Но я думала, раз он сам просил приехать… И по голосу мне показалось, что он и вправду хотел этого. Обрадовался… – она немного смутилась. Филип закатил глаза. Прямо как маленькая, честное слово.

– Ну, так позвони еще и все выясни. Мне кажется, Игорь при всех его недостатках, человек очень обязательный. И, наверняка, он не станет прятаться от разговора, и просто не брать трубку, по крайней мере, в данном случае. Он как раз из тех людей, кто умеет отвечать за вои слова и поступки.