– Понятно, – Ральф встал. – Как ты думаешь, зачем я позвал тебя? Любой из твоей группы мог бы рассказать мне то же самое. Если собираешься продолжать в том же духе, дверь у тебя за спиной.
Слепой сгорбился сильнее:
– Как я должен говорить? В каком духе? Что вы хотите услышать?
– Я хочу услышать, что ты, вожак, можешь сказать о члене твоей стаи, который однажды не проснулся. Если я не ошибаюсь, именно ты отвечаешь за то, что бы они просыпались по утрам.
– Сильно сказано, – прошептал Слепой. – Я не могу отвечать за все, что с ними может произойти.
– Знать, отчего это произошло, ты тоже не обязан?
Слепой промолчал. Ральф встал с дивана. Стоило ему приблизиться, как в позе Слепого появилась обманчивая расслабленность. Знакомая реакция. Милые детки Дома… Именно так многие из них реагируют на приближение опасности. И именно тогда с ними надо быть настороже. Слепой расслабился, но глаза – прозрачные лужицы, удерживаемые ресницами на бледной коже – замерзли, превратившись в лед. Стылый, змеиный взгляд. Слепой не умел его прятать.
– Если хочешь выглядеть безобидно, носи очки, – неожиданно для себя посоветовал Ральф.
– Это нервирует стаю, – с сожалением ответил Слепой. – Особенно Сфинкса. Не могу с ним не считаться.
– А что он думает о смерти Волка?
– Он старается о ней не думать.
– Если я не ошибаюсь, он был очень привязан к нему?
Слепой неприятно засмеялся:
– Как вы странно говорите… Привязан. Чем-то вроде стального троса, толщиной с меня.
– Куда же этот трос делся в ту ночь?
– Не знаю. И не собираюсь об этом спрашивать.
– У тебя крепкий сон? Ты не проснешься, если рядом кто-то застонет?
По лицу Слепого скользнула злость – и тут же исчезла.
– Я проснусь, даже если рядом пискнет мышь. Волк не стонал. Он вообще не издавал никаких звуков. Он сам не успел понять…
– Ах, вот как! – выпрямился Ральф. – Интересно ты заговорил. Откуда тебе знать, что он успел и чего не успел? Ведь, когда это произошло, вы всей стаей дружно спали.
– Я знаю. Он тоже спал. Иначе его лицо не было бы таким спокойным. Его страх разбудил бы нас. Это, наверное, была самая спокойная смерть за всю историю Дома.
– Если бы на месте Волка был Сфинкс, а я рассказал бы тебе о его смерти теми же словами, какими ты рассказал мне сейчас о Волке, ты удовлетворился бы моим объяснением?
Слепой чуть помедлил с ответом.
– Не знаю. Вы слишком многого от меня хотите.
– Ты рад, что он умер?
Этого не следовало говорить – Ральф понял это сразу, но было уже поздно.
– А вам не кажется… – пару секунд Ральфу казалось только, что сейчас в него плюнут ядом, – Вам не кажется, что некоторые мои чувства вас не касаются? Что я чувствую, когда умирает кто-то из моей стаи, – это мое дело. Вам так не кажется?
Слепой вдруг закрыл глаза, словно прислушиваясь к чему-то, что было слышно только ему, и резко сменил тон:
– Простите. Я не хотел вас обидеть. Если вы спрашиваете, значит вам это нужно. – И заставляя себя – Ральф уловил эту заданность, принуждение, словно Слепой вдруг решил перед ним раздеться, – добавил:
– Я не был рад. Но никого другого я бы на него не обменял. Ни одного из них. Если вас это интересует. Если, говоря о моей радости, вы это имели в виду. Я непричастен к его смерти, если вы имели в виду это. А если вы имели в виду мою к нему нелюбовь – то это правда. Я не любил его. Как и он меня. Иногда мне и в самом деле казалось, что я бы обрадовался, если…
