Во-первых, не уверена, что их выдержат полы и кухонное крылечко, во-вторых — если в заваленной хламом кухне появятся еще и големы — развернуться мне будет совсем негде.
Пока — обойдусь своими руками, а там — посмотрим. Главное, что мусор теперь есть кому за меня выносить. Можно сказать, сразу три муже-заменителя!
Подборку журнала «Чаровница» — а в том кульке их оказалось без малого двадцать четыре штуки (подшивка за два года) я торжественно водрузила на подоконник. Полистаю вечером, когда найду, где буду спать.
Сначала я вытаскиваю из кухни крупный мусор — стулья, хромые табуретки, какое-то заковыристое подобие вытяжки, которое тихонько подвывало при переносе раненым привидением.
Мелкий — лоскутки, бумажки, осколки, деревяшки — вытаскиваю во двор маленькими порциями и засыпаю в ящики от кухонных шкафов. Их, кстати, обнаруживается гораздо больше необходимого, и все, что не подходили по цветам к кухонному гарнитуру, были безжалостно сосланы в роль мусорных ящиков, благо мелочевки хватало.
Обедали на ходу. Точнее — на улице. Вытащили туда многострадальный кусок сыра, откуда-то Триш принес небольшой кусок ветчины, глотнули еще по чашке чая из сена и снова ринулись в бой с мусором.
На кухне медленно светлело — куда медленнее, чем мне бы хотелось, потому что все-таки я была вынуждена шарить по карманам, открывать крышечки, прощупывать швы, простукивать донышки.
И все-таки, где бы я спрятала важный трофей, будь я безумной ведьмой? Вряд ли в духовке, да?
Ну, наверное!
Только духовка была не пуста, а напротив под завязку забита старыми, слежавшимися, пропахшими затхлостью тряпками.
Их я вытаскивала даже не руками (было брезгливо), а прихваченным в кухонном углу ухватом.
Тряпки вывалились комком, укоризненно взмахнув на меня рукавами.
Я же, растолкав, начала методично их перебирать — проверять карманы, обшлага, манжеты. Откручивать пуговицы приличного вида.
— А это зачем? — удивился Триш, заметив, что кучка пуговиц на столе потихоньку растет.
— После отнесем в какое-нибудь ателье и продадим задешево оптом, — спокойно откликнулась я, — у вас ведь тут есть те, кто шьют?
— Конечно, — торопливо закивал мой дворецкий, кажется — очень впечатленный моей практичностью.
Будешь тут практичной, когда денег на еду нет, а на меня еще и штраф повесили. И кто мне скажет, что леди не торгуют пуговицами, тому я расскажу, куда мы обычно таких просвященных в нашем двадцать первом немагическом веке посылаем.
Да и насколько я помню наши Мешки и Авито — там народ чем только не торговал на безрыбье-то. Что потрясающе — это еще и покупали!
Не были бы те же стулья, которые я уже приговорила к ссылке на помойку, насмерть убитыми и переломанными и ужасно неказистыми изначально — я бы еще и адрес местного антиквара у Триша спросила. Не исключено, что таковой имеется. Но торговать пока мне было нечем. Ну, кроме пуговиц.
А они, кстати, весьма неплохи, на некоторых шмотках золоченые, с прозрачными камушками, с жемчужинками…
На хлебушек хватит, я думаю.
— Триш, а с чего тебе выплачивают жалованье за верность службе ди Бухе? — бухгалтер во мне продолжал обостряться финансовыми вопросами. — И тот сыр утренний — он откуда? Ой…
Под подкладкой камзольчика я явственно прощупываю что-то кольцеобразное, с крупной печаткой
Сердце радостно подпрыгивает — я уже представляю, как принесу эту фиговину Джулиану ди Венцеру, полюбуюсь, как перекосится от удивления его смазливая физиономия, и отбуду обратно к своей уборке…
