– Да, сейчас я одна в квартире, – робко отвечала на вопросы Шемс. – Но вечером всегда приходит Татьяна… Если хотите, я хоть сию минуту могу с ней связаться.
– А Татьяна – это, простите, кто? Ваш законный опекун? – бледные, водянистые глаза на заплывшем лице смотрели с плохо скрываемой неприязнью и какой-то холодной брезгливостью.
– Нет. Но скоро станет. Суд как раз рассматривает её заявление, – бессовестно соврала Шемс. – Разве в ваших документах этого не указано?
Грузная представительница опеки всё-таки заглянула в свою чёрную папку, затем снова вперила суровый взор в девушку.
– У меня нет такой информации.
– Значит в этом вашем министерстве что-то напутали. В любом случае ни в какой интернат я с вами не поеду! Приходите с ордером… или как это у вас там называется? В общем, со специальной бумагой.
На этот раз женщину с полицейскими всё же удалось выпроводить.
Оставшись снова одна Шемс устало бухнулась в кресло и несколько минут просто слушала, как неистово заходится сердце, едва не выпрыгивая из груди и пустеет душа. Она попросту не видела выхода из сложившейся ситуации.
«Само собой ничего никогда не уладится, Шемс», – внушала ей мама. – «Только воля и действие помогут сдвинуть с мёртвой точки решение проблемы, стоящей перед нами».
– Мам? – позвала она тихим жалобным голосом и зачем-то подняла глаза на потолок. – Я не справляюсь. У меня совсем ничего не выходит.
Жизнь рушится на глазах под градом внешних обстоятельств, и она не понимает, как это контролировать. Как будто чей-то зловещий шёпот в голове уверял, отнимая последнюю надежду, что бороться с этой напастью невозможно. У неё больше ничего не было. Не было права распоряжаться собственной жизнью, не было связей с влиятельными лицами, способных по щелчку пальцев всё урегулировать. Одно успокаивает: когда ничего нет и терять нечего.
Шемс глубоко вздохнула и посмотрела на свои ладони. У неё оставалась магия. Странная, неизученная, которой Шемс и управлять-то толком не умела.
Впервые магия проявила себя, когда девочке было семь лет. Шемс вспомнила, что сидела за кухонным столом и беззаботно рисовала печальную царевну в длинной кружевной сорочке раскрашенной красным маркером, когда в дверь позвонили.
«Кого это там принесло, на ночь глядя», – недовольно хмуриться мама, но поднимается и идёт открывать.
«Это рыжая тётя в коричневом пальто и зелёных сапогах», – машинально выдаёт Шемс.
В тот вечер Татьяна впервые переступила порог их жилища. Всего пару дней прошло, как она въехала в соседнюю по площадке квартиру, а неприятности уже тут как тут. Возвращалась она сегодня домой от одного состоятельного клиента, которому устраивала спиритический сеанс и вот, надо же, замок на входной двери заклинило…
Безусловно, очень занимательно было слушать её рассказы о духах и чьих-то видениях, пока они втроём дожидались специалиста из аварийной службы. Но в действительности вся соль вечера заключалась в том, что у их новой соседки и впрямь были рыжие волосы. Правда пальто она носила терракотовое. Ну ведь почти коричневое? Шемс тогда ещё плохо разбиралась в нюансах цветов и оттенков. Зато сапоги у Татьяны точно были зелёные. Не придраться.
Возвратившись из собственных детских воспоминаний, Шемс решительно поднялась, достала спортивный рюкзак и наскоро побросала в него вещи. Вытащила из заначки свои довольно скромные сбережения и мамино обручальное кольцо.
