Вокруг камина полукругом были расставлены стулья и шезлонги приятных оттенков древесной коры. В одном из них, развалившись, сидел молодой человек с вьющимися светлыми волосами цвета песка Люмины. Он поднял глаза, когда я добралась до последнего пролета, и проводил меня взглядом вниз по лестнице. Незнакомец выпрямился, оперся мясистыми предплечьями о бедра и улыбнулся.
– Я так понимаю, ты Ситали.
– Твои родители, должно быть, очень гордятся твоей сообразительностью, – отрезала я.
Он рассмеялся и снова откинулся на спинку стула.
– Мне уже сказали, что ты была немного вспыльчива прошлой ночью.
– Вспыльчива? – Я остановилась, скрестила руки на груди и прислонилась к перилам, похожим на ствол дерева.
– Ну знаешь, взбудораженной, раздражительной, капризной… вспыльчивой.
Я одарила его фальшивой улыбкой.
– Кто тебе это сказал?
Незнакомец неловко сглотнул, когда я неторопливо подошла к нему.
– Э-э… парни, Ред и Холт. К тому же я и сам кое-что видел.
– Ты был здесь? – спросила я, находясь в замешательстве.
– Да. Ты меня не помнишь? – Он ухмыльнулся, как будто не верил, что его можно забыть. Незнакомец был мускулистым и достаточно красивым. Очевидно, подобные качества были отличительной чертой всех волков. К тому же этот, видимо, не привык, чтобы женщины забывали его.
Я прижала палец к губам и посмотрела в потолок.
– Ничего не припоминаю.
Послышался шелест ткани.
Берон стоял в дверях, скрестив руки на груди, отчего ткань его рубашки туго натянулась. На нем были удобные брюки. С влажными волосами, свежевыбритый и босой, он сказал:
– Вижу, ты встретила Чейза, Ситали.
Чейз встал и посмотрел на Берона. Брат Люмина в свою очередь окинул меня холодным взглядом.
– Чувствуешь себя лучше?
Я прищурилась.
– Лучше, чем что?
От самодовольной улыбки на щеке Берона появилась ямочка. Вместо ответа он заметил:
– Завтрак в столовой.
Я почувствовала запах свежего хлеба, услышала, как шипит жарившееся мясо, кипят варившиеся яйца. У меня потекли слюнки. Я забыла о Чейзе и протиснулась мимо Берона. Как же я была голодна.
– Ситали? – окликнул меня брат Люмина, но я не остановилась, следуя за запахами в огромную комнату со столом, вырезанным из массивного дерева. Он блестел в солнечном свете, льющемся из окна. Какая-то таинственная смола защищала дерево и закрепляла оранжево-красные полосы среди более темных колец. Края не были отпилены, оставаясь такими, какими их сделал Скульптор. На столе стояло несколько маленьких тарелочек с едой.
Берон догнал меня.
– Поешь, прежде чем увидеться с Рейаном, – предупредил он.
Гнев пробежал по моему телу. Как он смеет намекать, что я причиню вред собственному сыну!
– Все дело в голоде. Сначала тебе нужно насытиться, – мягко объяснил он. – Я знаю, что ты не причинишь ему вреда, но тебе нужно поесть. Еда успокоит тебя.
– Я совсем не взволнованна, – прошипела я.
Ред кашлянул, чтобы скрыть смех, и даже обычно равнодушный Холт, сидевший рядом с ним, улыбнулся.
Падрен встал и отодвинул для меня стул.
– Садись с нами, Ситали.
Я пересекла комнату. Падрен подтолкнул мой стул ближе к столу, когда я присела. Берон взял пустую тарелку и начал накладывать в нее хлеб, но я выхватила фарфоровое блюдо у него из рук. О, нет… Я не Нур. Я знала, что значит наполнение чужой тарелки в Люмине.
– Ты не будешь кормить меня, Берон. И лучше, если моя комната окажется подальше от твоей.
Он поднял руки в знак капитуляции и медленно попятился. Приводящая в бешенство ямочка на его щеке стала глубже. Следом за ним в комнату вошел Чейз. Когда я наполняла свою тарелку, он одними губами произнес: «Раздраженная».
