— Это же закончится, да? — не унималась Беверли.
— Слушай, я знаю не больше тебя! — рявкнул Фредерик, но голос предательски ушёл в серебряное сопрано.
Это привело Беверли в относительную норму: округлила глаза и посмотрела на Фредерика, словно очнувшись.
— Мы же спали, да? Может, нам снова надо уснуть? — заговорила она с надеждой. Фредерик нахмурился, скептически оценивая потенциал предложения. — Если не попробуем, не узнаем, сработает или нет. Так?
— Так, — обречённо согласился Фредерик и посмотрел в окно: солнце светило ещё ярко, но тени становились длиннее.
— Только в этот раз надо вместе, — заявила Беверли. — Мы никогда не спали порознь.
— Как скажешь, — вздохнул Фредерик.
Пусть и ему хотелось верить в чудо и простое избавление от проблемы, Фредерик поставил будильник на полтора часа раньше обычного и время до отхода ко сну провёл в подготовке к рабочему дню — составлял список неотложных дел перед мини-отпуском. Речи о поездке к океану, конечно же, не шло, но нужно было выиграть время и прийти в себя. У него почти неделя перед презентацией чертовски важного проекта, чтобы всё вернуть обратно.
7. 7
По-хорошему, ложиться спать было рано, но Беверли настояла — от треволнений сосуд эмоций переполнился, лучше расслабиться — и напоила Фредерика успокаивающим травяным чаем. Сама выдула вдвое больше с прикидкой на значительно увеличившийся вес. А ещё искренне винила во всех несчастьях Фредерика: приди муж мириться той ночью, ничего бы не случилось. К тому же маски спали, обнажая горькую правду — Фредерик вроде заботился и восхищался, а сейчас без малейших угрызений совести ругал Беверли, нелестно отзываясь о её умственных способностях. Насчёт кулинарных уже всё выяснили вчера.
Управляться с чужим телом тоже оказалось непросто: возросшая сила скорее мешала, чем добавляла преимуществ, а ранее просторная кухня теперь стала тесной. Толстые пальцы плохо удерживали предметы, так и норовящие выпасть. Единственным плюсом был рост — Беверли с лёгкостью доставала до верхних полок. Правда, успела удариться виском об открытую дверцу.
Беверли небеспочвенно считала себя симпатичной девушкой, но вместе с мужской мимикой и жутко недовольной миной Фредерика выглядела странно: двойственные ощущения вызывал и язык тела — работа какой-то части мозга блокировалась, и диссонанс мешал думать.
Хотя Фредерик оценивал верно — это не самая главная проблема. Беверли не представляла, как им жить дальше, если обратного обмена не случится: о работе мужа имела крайне опосредованные представления, а его друзей терпеть не могла. И, положа руку на сердце, Фредерик тоже вряд ли сможет продавать женскую одежду и общаться с её подругами.
В общем, Беверли укладывалась в постель с искренней верой в чудо. Точнее, чудо однажды уже случилось, но ничего хорошего в жизнь не привнесло. Теперь нужно было настоящее и правильное чудо, которое всё вернёт обратно.
Фредерик уснул быстро, а вот у Беверли, чья уверенность успела пошатнуться, не получалось: не давал покоя манящий запах, очертания тела в темноте и лишний орган в собственных пижамных штанах. Беверли никогда не думала о мужчинах в таком ключе. Ещё думалось, что надо всё-таки поговорить нормально: Беверли не претендовала на звание интеллектуалки и занималась типично женскими делами, но раньше не встречалась с неприкрытым пренебрежением Фредерика, неслабо смахивающим на шовинизм.
