А на вторую ночь уже засыпала почти и вдруг вспомнила, что не видит свою дымчатую и огромадную кошку уже второй день.
– Боже мой! Тиша! Тиша!
И выскочила на крыльцо. На улице за дверью сидели котята и смотрели в темноту. Тетя Фая запаниковала, так ее и застала Маруся Подковыркина, которая спрямила путь и по-свойски шла через Файкин огород.
– Ты чего? – встала Маруся у калитки и положила на травку две сумки с хлебом, сахарным песком и двумя кружками ливерной колбасы. – Не очень-то на мою колбасу рассчитывайте, – прикрикнула Маруся на нюхающих колбасный дымок сливочного и в полоску котят. – Брысь! Брысь! Нахлебники… С коровой чего?
Тетя Маруся корову любила. Если б не корова, то есть молоко, разве в семьдесят бы так бегала? «Ни за что! Ни за хрен!» – отвечала сама себе тетя Маруся, не стесняясь в выражении чувств. Комплексы уходят, когда приходит старость.
– Я не могу! – всхлипнула Фаина и села на ступеньку. Пахло городским пыльным туманом и рекой. Мокрая ночная тишина.
– С коровой? Да? Что? – зачастила Маруся. – Может, полыни объелась? Или осокой язык порезала? Так пойдем… пойдем ей язык зеленкой намажем, а? Не плачь, чего ты плачешь?
– Они гоняются друг за дружкой целый день и выдирают лапами хвосты! Да, Маня, да! Выдирают! – всхлипнула Фаина и посмотрела на Марусю.
– Кто?! – остолбенела Маруся.
– Котяты, они, гоняются за хвостами друг дружки и вполне могут их откусить, целый день дрались, – показывая пальцем на котят, которым до колбасы оставалось только лапу протянуть. Маруся, увидев такой беспредел, затопала ногами и, прижав сумку с колбасой к груди, снова взглянула на тетю Фаю. Взглянула с сомнением, очень уж вытянулось у Маруси лицо.
– Бесхвостый кот, что может быть печальней? – тем временем спросила Фаина у Маруси.
У Маруси лицо еще больше вытянулось.
– А Тишка где? – прокашлявшись, не сразу, но спросила Маруся с таким видом, словно ее разыгрывают. – Чего она их распустила?
– Нету, пропала, – развела руками Фаина и вытерла слезы. – Вторая ночь уже… Я помру без нее! Я ее так люблю-ууу…
– Гуляет с котами, – удивленно выговорила Маруся и поглядела долго-долго на свою подругу.
Свет из сеней протыкал указкой царящую ночь.
– У Надьки просидела, – поежилась Маруся. – Пойду я, Фай, – а про себя подумала:
«Об кошке плачет! Во еще! Заговариваться Фаинка начала, а ведь еще жить сколько!»
Утро. Клочки тумана над асфальтом. Тетя Фая не спала, ждала Тишку.
– Какая! Гулена! Издевается! – ругала кошку Фаина.
Ходила по улице, звала. И несколько кошек вышли на зов.
– Не меня зовешь? – спрашивали они.
– Не, нет, не тебя, – объясняла Фая и шла дальше.
«Погуляла бы с котом и шла домой, большая мышь пропала, большая ручная мышь, она дается на руки! Что с ней сделали, с моею Тишею? Дверь-то я забыла закрыть и двор не заперла, а во дворе корова, уведут!» И тетя Фая побежала обратно к своему дому и тогда-то провалилась с мостков в канавку, исцарапала обе ноги.
– Что я? Кошку ищу, по кошке плачу, – выбравшись из канавки, ругала себя тетя Фая. – А не могу я, горе у меня, хорошая кошка – изрядная потеря! – Не замечая, как снова плачет по кошке, тетя Фая дошла до дома и остановилась.
Кому сказать, не поверят, но кошачьи глаза очень мало отличаются от человеческих. И любовь – она или есть, или ее просто нет. А где нет любви, нет и слез.
