– Куда?! – хотелось вскричать Джонсону, – не хочешь на своей шкуре испытать силу моего войска?
Но он сдержался… пока сдержался. Потому что хотел увидеть растерянность и ужас римлян – когда перед крепостью выстроятся грозной ратью все племена.
– Куда-куда? – проворчала за спиной Виктория, с которой от ужаса бойни, учиненной гнусом, слетел весь наркотический дурман, – торговаться. Делить шкуру еще не убитого болотного медведя.
Глава 3. Консул Лентулл Батиат, он же Спартак. Битва, которая не состоялась
Они снова стояли на стене, и снова разглядывали болотников, толпившихся внизу. Только вместо товаров болотники принесли с собой оружие. Самое разное – от корявых дубин до вполне приемлемых мечей и луков. Последними, как предполагал Лентулл, болотники вполне успешно били грозных зверей, мясом которых кормились, а шкуры приносили сюда, на торг. Но что это оружие могло противопоставить силе и организованности легиона, который сейчас выстроился против толпы дикарей?
В этом едином военном механизме была дюжина дюжин живых деталей, каждая из которых знала свой маневр. А вместе они могли сразить все и всех; не только жалких дикарей. Пусть даже последних было впятеро больше. Еще – знал Спартак – из ближних и дальних кустов за местом предполагаемой битвы внимательно наблюдали дюжины его разведчиков. Этим опытным следопытам и непревзойденным бойцам, каждый их которых был сам себе легионом, консул Лентулл Батиат лично ставил задачу. Как только кто-то из грязных болотников пустит стрелу в сторону крепости (пусть не прицельно; пусть она упадет в дюжине стандартных шагов от стрелявшего!), эти грозные воины должны были ответить ударом на удар. В первую очередь по вождям. И проклятие Заветов – нерушимых правил, издревле почитаемых всеми племенами, и римлянами в том числе – тогда не падет на головы разведчиков.
– В крайнем случае, – Лентулл на инструктаже сурово оглядел строй бойцов, – всю ответственность я беру на себя. А дикарей, особенно их вождей, не жалейте. Потому что они уже нарушили Заветы.
Об этом ему сообщил один из разведчиков – Холодов – который тоже стоял в строю. О жуткой церемонии казни целого племени высокородные решили никому не рассказывать. Об этой тайне знали только они, и Холодов. А расскажи об этом всем… неизвестно, горели бы сейчас решимостью глаза защитников крепости – и легионеров, преграждавших сталью и своими телами единственную дорогу, ведущую к закрытым воротам, и всех других римлян, которые готовы были вступить в схватку на высоких стенах. Но в своих разведчиках консул не сомневался.
Его вниманием легким прикосновением руки к плечу завладела самая прекрасная женщина во всем мире – его Теренция, которую дома, наедине, Спартак ласково называл Иришкой.
– Чего они тянут, муж мой? И зачем вообще собрались тут, под стенами крепости? Разве мы дали какой-то повод для вражды?
– Мы дали повод для зависти, – ответил за консула друг, легат Марк Туллий, – а эта штука жжет душу гораздо сильнее, чем самая горячая ненависть.
– Но разве так не было заведено изначально? Разве наши предки отобрали все это у предков болотников? – вступившая в разговор жена легата Ливия обвела широким жестом руки и крепость, и поля с перелесками, которые прятались от болот этой каменной громадиной, – и разве не сама судьба распорядилась вот так… нам жить, храня традиции в единственном сухом клочке мироздания, а им (точеная рука протянулась вниз, вызвав какое-то шевеление в нестройных рядах дикарей) жить в болотах. Из круга в круг.
