Между тем они подошли к корпусу за номером четыре, где жили девушки. Еще пару лет назад здесь обитали студенты факультета управления и прикладной математики, но поскольку им отвели новенький девятиэтажный корпус номер восемь, то всех девушек перевели именно сюда. Парадную дверь накрывал небольшой навес, спасающий от дождя студентов, застигнутых непогодой и пришедших слишком поздно с вечернего спектакля Таганки, концерта симфонической музыки в зале имени Чайковского или безбашенной дискотеки в московском баре «Метелица», что на проспекте Калинина. Наташа вошла в общежитие, но пробыла там совсем немного, и они, по обоюдному согласию, решили еще немного прогуляться по студгородку, разгоняя излишние калории сытного обеда.
Семен, как видно, знал обо всем. Сейчас он растолковывал Бирюкову сущность моста Эйнштейна-Розена.
– Изучение черных дыр, Евгений, – уверял он, – сулит человечеству огромные перспективы. Ты только представь, что через этот самый мост можно путешествовать из одной вселенной в другую. Когда Эйнштейн узнал о полученном решении, то изумился и не поверил в его правильность, но ошибок в них не нашел. Жаль, что сам Карл Шварцшильд ушел из жизни так рано…
Спутники зачарованно слушали его. Видно было, что Весник обладал не только огромными знаниями и эрудицией, но и доходчивостью изложения сложных тем. Но когда они проходили профилакторий, место, где есть возможность единовременно поправить здоровье, подорванное лекциями, семинарами да коллоквиумами, случилось из ряда вон выходящее происшествие.
Семен Весник внезапно прервал свою речь на полуслове, остановился, хотел что-то произнести, но не смог и рухнул в страшных конвульсиях прямо на тротуар. Зрачки его сузились, Ему словно хотелось вырвать, он силился дышать, но не получалось, широко открытый, словно у извлеченной из воды рыбы рот судорожно дергался.
Так продолжалось несколько секунд, а затем по всему сильному мускулистому телу прошли спазмы, тело дернулось раз, другой, и все внезапно закончилось. Весник перестал дышать.
Наташа закричала.
– Надо что-то делать, срочно зови скорую!
Не верящий своим глазам Бирюков, наконец вышел из оцепенения, выплюнул сигарету изо рта и побежал в профилакторий, едва не споткнувшись о выкрашенный белой известью бордюр.
Вход в профилакторий охраняла вахтерша баба Маша в вязаном свитере и серой пушистой шали. Она разговаривала по телефону и, увидев ворвавшегося студента, даже привстала со своего стула.
– Куда ты бежишь, оглашенный?! Ты же вроде не в профилактории сейчас или направление получил? Документы хоть есть-то?
– Какие документы, баба Маша?! Я врачей кликну, а вы скорую наберите, Веснику плохо, не дышит уже!
– Ах ты, Господи, слышь, Валька, я тебе потом перезвоню, потом, говорю!
Она нажала на рычажки, подслеповато глядя, начала набирать номер, не попадая заскорузлыми пальцами в круглые отверстия.
Бирюков выругался, подбежал к бедной бабульке, вырвал из ее рук телефон и лихорадочно набрал «ноль три», велев вахтерше найти кого-нибудь из медперсонала.
Баба Маша, шаркая ногами, поторопилась в кабинет со стеклянной дверью и надписью «Терапевт», где, судя по всему, присутствовал кто-то из врачей, но, привлеченная шумом, из него уже выходила высокая грузная женщина в белом халате. Бирюков, продолжающий кричать в трубку скорой о сути дела, судорожно махнул ей в сторону двери, и та в хлюпающих тапочках на босу ногу побежала на улицу.
