– Заткнись, – огрызнулся Базиль и, повернувшись к ненавистному Жульену, схватил того нещадно за ухо. – Чувствую, вы найдете друг друга, проклятые гомики.
Танцмейстер едва сдержал стон и встал на колени в умоляющей позе.
– Дай мне отсидеться здесь до утра, – прошептал он сквозь боль в какой-то бредовой горячке. – Обещаю, я уйду с первыми лучами солнца. Только не выдавай меня, только не выдавай.
– Итак, что же ты натворил, Жульен?
– Мы немного повздорили. Я дал оплеуху, может быть, оплеуха не то слово…
– Ты дал Камилле оплеуху?
Нет, все-таки разговор на мирный лад не получится. Он сжал свой свободный кулак и поднес его к носу танцмейстера.
– Ты чувствуешь, чем все это пахнет, Жульен? Ты чувствуешь, скотина, чем это пахнет?
– Ну, я не помню… – испугался тот, слезно рыдая. – Она вывела меня… Ты же знаешь ее, вздорный характер… В общем, она закричала, чтобы я немедленно вернул ее шмотки. Кто-то из соседей вызвал жандармов. Они стали вламываться к нам, выбивать дверь, я подумал, что это какие-то бандиты и дал отпор.
– Что ты подразумеваешь под словом «отпор»?
– Я стрелял, Базиль. Кажется, убил одного. Потом поджег дом и ушел через окно.
– Ты поджег дом вместе с Камиллой? Ты в своем уме, парень? На что ты рассчитывал? Думал, я тебя по головке поглажу?
– Я не отдавал себе отчета… К тому же, я рассчитывал на понимание… Камилла сущая стерва, что с нее взять?
– Да, но с ней была кошка!
– Была… – и свет от звезд озарил бледный страдальческий лик с потекшей тушью. Потом беглец улыбнулся, показывая свои золотые коронки.
– И какие же твои планы, Жульен или как тебя, Жульетта? – спросил Базиль, не скрывая отвращения. Он даже отпустил ему ухо.
– Податься в Испанию. Я не сяду в тюрьму. Ты же знаешь, что бывает с такими, как я, там… Пожалуйста, не сдавай меня! – и несчастный танцмейстер вдруг пополз на коленях в сторону Базиля, обливаясь горючими слезами. – Что же я наделал?! Что же я наделал?! Мне до сих пор не верится, что это произошло со мной. Бедная Камилла, бедная…
Базиль чесал свой подборок, пока Жульен все продолжал надрывно всхлипывать, обнимать ему ноги. Ситуация с одной стороны забавляла, с другой угнетала.
– Ладно, – вымолвил он, наконец, поджигателю бывших жен. – Я тебя не видел, ты меня не видел. Мадам Рабински и этому пидорку Креверу я заткну рот. Но ты будешь сидеть здесь тихо, пока я не решу, что с тобой делать.
– Мне б какие-нибудь теплые вещички… Камилла говорила…
– И не рассчитывай на большее! – опять показал свой мощный кулак Базиль рыдающему Жульену. – Вы и так ободрали меня, как липку. Хорошо, хорошо. Возможно, что-нибудь принесу, – и чтобы предупредить нескончаемый поток благодарственных слов, откинув от себя беглого танцмейстера с чувством полной брезгливости.
Если кто-то Вам скажет, что туризм в Париже окончательно ушел в онлайн, плюньте в него. Ах, да, постойте! За подобное действие Вас могут привлечь к ответственности и отправить на принудительные работы в так называемую красную зону Питье́-Сальпетрие́р, а там уж ищи-свищи. Но если Вы молодой и беспечный придурок, к тому же быстро бегаете, то флаг Вам в руки.
– Эй, нигга, мы с другом немного заплутали. Никак не можем сообразить, где Сакре́-Кёр…
А собственно чего ожидал Базиль, вытирая плевок со своей небритой щеки и провожая мелькающие пятки взглядом, полного сожаления? Нет, он никогда не бегал так ретиво. Все эти утренние пробежки по улочкам Парижа являлись больше возможностью осмотреться, прощупать, так сказать почву под ногами.
