Доминанты - страница 7

Бабушка Шурочка – бабушка моей мамы Аллы и мать моей бабушки Лоры. У нас типично женский коллектив, так уж сложилось. Мама с папой живут отдельно, а я – с бабушками. Бабушка Лора много работает, на полторы ставки врачом в Боткинской больнице, а бабушка Шурочка сидит со мной дома. Мы вместе гуляем, играем, готовим еду. Бабушка Шурочка поет мне военные песни и рассказывает, как они с бабушкой Лорой воевали во время Великой Отечественной. Я учусь печь пироги, шью куклам на своей игрушечной швейной машинке одежду, рисую или склеиваю елочные игрушки из картона. Бабушка Лора шьет маме наряды, стирает ее вещи, гладит их и раскладывает потом так, чтобы они не мялись. Я тайком их примеряю, ведь они такие красивые! Когда мне разрешают покопаться в семейном сундуке, я вытаскиваю оттуда старые платья и шали, включаю «Кармен-сюиту» и самозабвенно танцую, переносясь в иные миры.

Еще я люблю слушать «Радионяню». Для этого мне приходится забираться на старенький надсадно гремящий холодильник и прислоняться ухом к радио – иначе ничего не слышно, пожелтевшая от времени пластмассовая коробочка хрипит и шуршит, голоса с трудом прорываются через этот треск. Когда я хочу побыть одна, залезаю на шкаф или прячусь под кушетку. Там я провожу час-другой, размышляя о жизни. Бабушка Лора часто мне говорила, что если я буду плохо себя вести, меня отдадут цыганам, водопроводчикам или просто сдадут в детдом. Лежа под диваном, я придумывала план защиты моего тельца от посягательств чужих людей. Иногда мне казалось, что они говорят так потому, что я им неродная. Наверное, они когда-то тоже взяли меня в магазине, нашли в капусте или меня принес аист, а теперь оказалось, что меня надо менять на другую девочку или мальчика, получше.

Самый большой праздник наступает, когда приезжают мама и папа. Мама – невероятно красивая. У нее самые потрясающие глаза и волосы, а пахнет она, как сказочная фея, духами «Мажи Нуар». Она очень стройная и похожа на балерину. Папа тоже хороший, но почему-то мое детское внимание на нем не акцентируется. Ну папа и папа. Вполне себе такой большой и прикольный. Мама с бабушкой в основном занимаются пошивом новых платьев и юбок, выкройками и обсуждением нарядов. Я кручусь поблизости, чтобы при каждом удобном случае прильнуть к моей богине, взять ее за руку, дождаться поцелуя или хотя бы поглаживания по голове.

Когда мама с папой уезжают, я плачу и подолгу смотрю на мамин портрет, который висит над моей кроватью. Мне кажется, что она уехала и оставила меня, потому что я что-то сделала неправильно. Так уже было. Помню, как-то раз мама хотела посмотреть фигурное катание, а я раскапризничалась, потому что в это время показывали «Спокойной ночи, малыши». Мама обиделась на меня и уехала. В тот вечер я долго стояла перед ее портретом и просила прощения. Я маленькая и глупая. Лучше бы я уступила, тогда еще час или два смогла прижиматься к ней и чувствовать ее тепло и ласковую руку на моей голове. Я сама себе враг, потому что не умею просчитывать последствия своих поступков.

На Новый год мне постоянно дарят медведей, и это большая трагедия. Я всегда хочу чего-то другого, хотя бы куклу, но в моей компании больше мишек. Есть мамин медведь Майкл, мамин же кот в сапогах по кличке Маркиз, маленький Мишутка, медведица Муся, оранжевый с зеленым брюхом еж без имени и пара других игрушек. Зато у меня есть потрясающая кукла Флавия, приехавшая ко мне из Италии. Она похожа на настоящего ребенка и даже умеет плакать. Правда, дают мне ее нечасто. В основном она живет на шкафу, чтобы я ее случайно не сломала. Ее прислал один итальянец, Аттилио, которого бабушка вылечила от инфаркта. У нас даже есть его фотографии, на которых он изображен со своим большим семейством. В самом центре – его маленькая дочь Флавия, в честь нее и назвали мою куклу. В детстве я очень хотела велосипед, но мне его не покупали. Взамен велосипеда мне подарили хоккейную клюшку и шайбу, и я часто выходила с ними на улицу. Правда, передвигаться зимой было сложно: на меня надевали две пары рейтуз, несколько свитеров, а на голову косынку, тонкую шапочку и сверху теплую шапку. Со стороны я была похожа на маленького неуклюжего пингвинчика, переваливающегося с боку на бок и с трудом балансирующего на ледяном насте. Наверное, из-за этой закулеканности я часто болела, и бабушке приходилось делать мне уколы. Она грела на плите свой медицинский металлический ящичек, кипятила шприц и иголки и долго гремела ими на кухне. Я пряталась в туалете. Выманивать меня оттуда приходилось бабушке Шурочке. Ей, бедной, приходилось врать, что уколов не будет. Я каждый раз верила.