Кими села.
– Ты за деньгами? – Токугава положил на стол конверт. Кими сразу же определила, что он тоньше, чем обычно. Потянувшись, она взяла его и заглянула внутрь. Денег действительно было меньше на пять тысяч. Это было странно, ведь работы на прошедшей недели было много.
– Понимаешь, – начал владелец студии, не поднимая головы.
– Дела сейчас идут не очень хорошо, – продолжал он, отвечая на не заданный девушкой вопрос.
– Да и клиенты не хотят работать с вами. Едва слышат, так начинают возмущаться. Конечно, вашу группу помнят ещё, это помогает иногда, но в целом… – он виновато замолчал.
Кими встала, собираясь уйти.
– Прости, – всё также не поднимая головы, проговорил Токугава тихо.
Кими кивнула в ответ и вышла.
– Идём.
Вслед за маленькой Аяне, Кими оказалась на улице. Дул холодный, пронизывающий ветер, зима на Хоккайдо уже вступила в свои права, её щеки почти сразу начали гореть, тяжёлая гитара била по спине. «Аяне хорошо, ей не надо барабанную установку таскать!» – подумала Кими с завистью. Конечно, она могла тоже оставлять свой инструмент в студии, ведь они больше не выступали, и она теперь могла играть только чужие песни, но Кими боялась признаться себе, что каждый раз уходя, боялась, что этот раз будет последним и именно поэтому не решалась оставлять там свою гитару. Эта гитара была очень дорога ей, она играла на ней на всех их лучших выступлениях. Когда она брала её в руки то снова ощущала это тёплое чувство значимости того что они тогда делали. Может быть именно это чувство, а вовсе не деньги заставляли её цепляться за эту работу.
– Что он сказал? – прервала молчание Аяне.
– Он сможет организовать нам концерты? Хотя бы одно выступление?
Кимико поёжилась, не столько от холода, сколько от ощущения надежды исходившей от самого тона, каким Аяне задала этот вопрос.
– Аянон, нам опять урезали оплату, – отвечала она, стараясь не наглотаться холодного пробирающего до костей воздуха.
– Чёрт! Вот он скотина!
Аяне грязно выругалась, что совсем не подходило её кукольной внешности. Они подошли к станции. К счастью им не пришлось долго ждать поезда. В вагоне было тепло, и Аяне сомлела. Голова её начала клониться на плечо Кими.
– Аянон не спи! Тебе скоро выходить!
– Я не сплю! – сонно хлопая глазами, отвечала барабанщица.
– Как отец?
– Ему гораздо лучше! Это всё благодаря тебе, Кими-сан! Теперь я даже могу разговаривать с ним! – горячо отвечала Аяне.
– Я ничего не сделала! – хмуро отвечала Кими. Аяне забрала её руку в свою и крепко сжала.
– Вот возьми! – Кими протянула ей конверт.
– А как же ты?
– У меня есть деньги! Да и вам они нужнее!
– Кими-сан, я не могу их взять!
– Тебе выходить! Передавай маме привет!
– Кими!
– Иди уже!
– Увидимся завтра Кими-сан!
Аяне смотрела вслед уходящему поезду, пока тот не скрылся из вида. Потом поежилась, сунула конверт, который всё ещё сжимала в руке, в карман и медленно пошла вдоль платформы.
Кими решила зайти по дороге в ближайший магазин. Пересчитала мелочь. На две упаковки лапши должно хватить.
По дороге домой ей ни кто не встретился, и, правда, в такую погоду, даже собаку мало кто решился бы выгнать на улицу. Девушка поднялась на второй этаж многоквартирного дома, длинный узкий коридор освещался только одной тусклой лампочкой, почти не дававшей никакого света. На улице бушевала метель. Пальцы её совсем окоченели, и она долго возилась с замком. Наконец дверь поддалась, в комнате была такая кромешная тьма, что плохо освещённый коридор показался Кими радужным и сияющим. Из глубины помещения до неё доносилось только шуршание, словно мышь копошилась в куче сухих листьев.
