— Перестань. Если я и останусь в этом доме, то совсем не из-за жалования или красивой мебели. Мне хочется помочь этой девочке. Я знаю, что такое терять близких, и чувствовать, что ты никому не нужна и являешься лишь обузой. Если мне, взрослому человеку, было невероятно тяжело переживать всё это, то не могу представить, какого маленькой девочке.
Каллен нажал кнопку с боковой стороны часов, и «трансляция» прекратилась. Внутри меня зародились смешанные чувства. Он показал это, чтобы уличить меня в ещё большем нарушении границ? Или всё же воспринял мои слова положительно? Дракон продолжал смотреть на меня требовательным, строгим взглядом, и я ощущала, как по спине от этого бегут мурашки.
— Так Вы… знаете, что Винсент заходит к Вам в кабинет? – в голове нашлось только это.
— Да, – Каллен отвечал спокойно. – В этом доме ничего не происходит без моего ведома. Особенно в моем кабинете. Винсент болтливый, но очень зоркий. Он знает лучше кого бы то ни было, что творится у слуг, стражи и даже у Эрики. Поэтому мне полезно, что большую часть своих разглагольствований об этом он оставляет именно здесь. Я в свою очередь кладу на видное место весьма паршивые сигары в богатой упаковке и запираю все важные документы.
— Это умно, – я тоскливо улыбнулась, поджимая губы. – Но зачем Вы показали это мне?
Каллен вздохнул, оторвался от стола, на который облокачивался и прошел до своего кресла. В следующую секунду он скинул с себя пиджак, а затем и перчатки. Опускаясь в кресло, он весьма вольно закатал рукава рубашки, будто пытаясь ощутить себя свободнее хотя бы в собственном доме. И только теперь, когда мужчина частично освободился от всей этой красивой утонченной одежды, которая была под стать светской броне, я заметила многочисленные шрамы на его руках. Не оставалось сомнения, что ими было покрыто всё тело Каллена. Вереница порезов и ожогов, что узором ужаса запечатлели все сражения, через которые прошел дракон.
— Сядьте, – спокойно попросил он, извлекая из закрытого шкафчика сигару.
Впервые я ощутила, что этот мужчина просит, а не приказывает. Я кивнула и медленно прошла всё к тому же дивану. В это время Каллен закурил. Я никогда не любила мужчин, которые травят себя никотином, однако стоило отдать дракону должное – он делал это невероятно обворожительно. Это очень шло его образу. Впрочем, всё ещё было слишком уж вредно.
— Послушайте, я не умею это демонстрировать, однако я невероятно люблю свою дочь, – начал он, и у меня создалось впечатление, что рамки делового диалога стираются, а мы начинаем обсуждать нечто личное. – И я прекрасно понимаю, что в выбранном мною маршруте воспитания что-то идет не так. Мне нравится, что Эрика старается быть сильной ради меня, но я совсем не хочу, чтобы в этом бегстве за подражанием она допускала мои ошибки. Всё моё детство и вся моя жизнь концентрировались вокруг получения силы, знаний и могущества. Я, конечно, хочу, чтобы моя дочь реализовала свой потенциал, и всё же всё чаще я вижу в ней заискивающего солдата, нежели маленькую девочку. И я сам в этом виноват. Когда Брианна ушла, я решил, что смогу заменить Эрике обоих родителей. Но девочке нужна мать, которая научит её нежности и женственности. Иначе я боюсь, что в какой-то момент она сломается и будет винить меня в своём несчастье до конца дней.
Я слушала Каллена и не верила своим ушам. Казалось, это был обычный разговор, но я почти ощущала, что этот чёрствый вояка открывает мне свою душу. И за всеми выстроенными им барьерами скрывается по-настоящему любящий отец, который просто запутался.
