– Ну, вот влип, так влип, и неудобно как,– мысленно ругал себя Домовой, пытаясь быстрее завершить покупки и сбежать от такого нежного взгляда, сексуального продавца.
Создавалось впечатление, что в этой деревне мужчин не было, а были одни старухи и старики, и голодная продавщица увидела в нем, того самого жеребца, которого она ждала всю жизнь.
– Ну, так вы к нам надолго, в гости и к кому, если не секрет?
– Да нет, я, наверное, надолго, и не в гости, а к себе, точнее жил тут я, давно с дедом, дом остался, и я вернулся, смущаясь от взгляда дамы продавца,– отвечал Виктор. Быстро скинув сдачу в карман, он, попрощавшись с продавцом, как ошпаренный, выскочил за дверь, и быстро побежал по дороге, боясь, что вдруг его остановит окрик и ему придется вернуться. Сзади был слышен звонкий смех красотки, которая оценила, как быстро улепетывал Домовой. Чуть не потеряв по дороге часть продуктов, которые выскакивали из его сильно болтавшейся авоськи деда.
– Фу, вот пронесло, залетая в калитку и подбегая к крыльцу,– с Виктора градом лил пот.
– Хе, откуда это ты, как ошпаренный скачешь? Точно в магазине был,– громко ржал, как сивый мерин Алешкин дед. Точно Зинка продавщица напугала,– вон, как сваренный рак прискакал, такой же красный.
– Как тебе, Зинкина грудь? Все мужики в деревне каждый день в магазин бегают не по разу, поглядеть лишний раз на здоровенные сиськи, зайдут и слюни пускают. Ладно бы молодежь глазела, так нет, старые хрычи в первых рядах скачут, словно Чапаевы. Одной ногой в могиле уже стоят, так нет, все равно надо быть первыми. Тьфу, короче нашли себе развлечение под старость.
– Ну, ты уж Степанович раздул тут проблему. Что старым дедкам в деревне на пенсии делать? Кто в лес за грибами, кто на рыбалку или охотой промышляет, а иногда не только хлеба надо, но и зрелищ подавай, вот ваша Зинка и дает им "зрелище",– засмеялся Виктор. Только, что ей со стариками то делать? Ей молодого давай, чтоб о-го-го… а не старого, сморчка стручка,– засмеялся Виктор.
– Ладно, посмеялись, и хватит, ты Степанович завтракать будешь? Я сейчас быстро приготовлю.
– Да нет, я уже дома поел вкусно, так что готовь и ешь сам, я подожду тут тебя на крылечке, – присаживаясь на крыльцо. Виктор быстро убежал в дом, и там забренчали сковороды и посуда, раздался звук поджариваемых яиц, хлопал холодильник. Примерно минут через пятнадцать на крыльцо выплыл Домовой, улыбаясь во весь рот и от удовольствия поглаживая свой живот.
– Ну вот Дед, можно и делами заняться, подкрепился знатно, силы ух, аж через край прет.
Дед в это время смотрел в сторону бани, откуда из трубы валил черный дым, были слышны стуки и какие-то бряканья. Виктор тоже повернул голову на звук.
– Это что там дед, банник шумит? Вроде дал задание ему баню топить, а создается впечатление, что он ее по частям разбирает.
– Да пес его знает, ответил дед Алексея. Вот смотрю уже минут двадцать, как он бегает, туда суда, то дров утащит, то ведрами с водой гремит, то еще, что-то делает. Надо бы глянуть сходить, а то мало ли что.
– Пошли, дойдем, Прохор Степанович, а то и правда и баню так ненароком спалит. И спрыгнув с крыльца, Виктор и дед неспешным шагом двинули к бане.
Заглянув в полураскрытую дверь, они увидели чумазую рожицу Ермошки, который чем-то металлическим стучал по железной трубе печки, при это что-то приговаривая, бормоча себе под нос.
