Наскоро позавтракав, снарядили и отправили в обратную дорогу наш транспорт, снабдив водителя бутылкой водки и словами благодарности.
На доставку Михалыча со «шмурдяком» к зимовью и на обратную дорогу ушло почти 4 часа. К моменту моего возвращения к причалу основная масса приехавшего охотно-рыболовного люда погрузилась в лодки и разлетелась по ближайшим окрестностям: кто вверх, кто вниз, кто просто на другой берег. Пока погрузился – на причале осталась только пара «компашек», из тех, что «…из автобуса не выходить, ружья не брать…». Зазвали на огонек. Перекусил с ними, выпил. В меру, без фанатизма. Мой то «автобус» – уже на воде и готов к старту, и впереди 200 верст пути…
…Дорога до «резиденции» прошла без особых приключений. Только один раз залетел в сумерках на притопленный плавучий корч, правда, без особых последствий…
«Домик в деревне» встретил меня выбитыми окнами и распахнутой настежь дверью. По следам распутываю подробности визита «брата нашего меньшего» Михаила Потапыча.
Давний визит, весенний, однако. Вот он нарезал вокруг несколько кругов, пошел к лабазу, попытался залезть – «мышиный отбойник» снес начисто и разломал. Лабаз остался неприступен, и Потапыч нанес визит в зимовье. Зашел через окошко, начисто выдрав раму вместе со ставнем. Вышел, как культурный, через двери. Через закрытые двери! Подрал матрасы, свернул печку и стол. Выломал половую доску, пытаясь забраться в погребок. Короче, навел шороху. Третью ночь тоже пришлось ночевать возле костра и собаки.
…Первое сентября. День рождения Осени. Проснулся на рассвете – чуть только край солнца показался из-за горизонта. Гек, карело-финская рыжая лайка, дремавший всю ночь под боком, умчал порысачить по окрестностям.
Шевельнул угли в костре, чай поставил варить. Праздник – праздником, а надо работать. Отдыхать пока некогда. Надо разгружать лодку и таскать «шмурдяк» к зимовью, наводить порядки, починять жилище, готовить дрова – необходимые житейские дела.
От речки до зимухи метров двести по тропе. Не далеко, в принципе, «таскаться». Но много. Пока трелевал манатки, солнышко поднялось почти в зенит. Присел на пороге зимовья, закурил…, и чего-то такая тоска взяла. Прямо сдавила душу тисками боли и какой-то безнадеги. Вспомнилась дочурка, дом. Вспомнилось, что всего этого у меня теперь нет. Хоть волком вой. Достал канистру со спиртом, саданул пару «наркомовских» доз, зажевал лапшичкой «Дышираком» – вроде отпустило.
Прибежал «улыбающийся» Гек, мышканул вокруг зимухи и улегся возле ног. Правда, как-будто улыбка у пса на морде всегда. Этакая собака-улыбака… или лайка-улыбайка. Как ни назови – всяко правильно.
После обеда занялся наведением порядков в доме. Поправил двери, окно вставил – благо в лабазе лежало стекло в запас. Снаружи затянул окошко еще слоем пленки. Хоть и темнее стало, но зато окно почти с двойной рамой. Печку на место поставил, стол. Короче, домик привел в жилой вид, вещи разложил по местам, убрал продукты в лабаз. Пока крутился – вот уже и вечер. Ужинать и спать, чтобы всякая фигня в голову не лезла.
Ночевал опять у костра – надышаться хоть свежим воздухом, пока холода не прижали. Да и сыровато в зимовье, и душновато. Так и уснул, под треск огня в глубине «нодьи», завернувшись в спальный мешок…
…Утром, как только рассвело, вооруженный биноклем (вернее, одним его «глазом»), полез на крышу лабаза. Оттуда открывается чудесный обзор на широченную ерниковую марь, что за зимовьем, на подножие сопки и распадок на другом берегу речки. Надо осмотреться.
