– О, марсианский самогон, – глянув на стол, восхитился Хасан. – Если позволите…
– Конечно.
Алекс подождал, пока Хасан нальет себе порцию, сказал:
– Полагаю, ты пришел не за выпивкой. Или не только за выпивкой.
– Верно. – Хасан понюхал стакан. – Здесь мы можем говорить свободно. Я проверил все цепи… да и датчики разрешают… – Он мимолетно показал крошечный прибор, надетый на запястье под рукав рубашки. На приборе мерцал зеленый огонек. – Тут нас Розочка не услышит. Все работающие микрофоны замкнуты на сервисные службы…
Осушив стакан одним глотком, он блаженно улыбнулся:
– Мед и полынь… Изумительная вещь. Никогда не пробовал. Хотя на мой взгляд слегка приторно…
– Ты что-то придумал?
– Да. Мы ведь не обязательно должны победить в бою, капитан? Достаточно просто «совершить невозможное»? Спасти корабль в такой ситуации, когда Роза не видит выхода?
– Насколько я понял – да. – Алекс сел на кровати. Внимательно посмотрел на Хасана. Потом – на пустой стакан.
– Я предлагаю диверсию, капитан. У нас в экипаже нет энергетика, реакторы корабля работают в автоматическом режиме. Я кое-что посчитал. Контуры теплозаборника дублированы, есть еще и резервный контур. Но его мощность недостаточна, чтобы реакторы функционировали в форсированном режиме… А из двух основных контуров второго реактора – один в ремонте. Как я полагаю, крысы погрызли трубы. Безобразие в общем-то, такие структуры надо защищать от грызунов… Так вот, если в ходе орбитального маневрирования нам потребуется вся мощность… к примеру, какой-нибудь пассажирский корабль окажется в опасной близости… а тут случайно откажет основной контур охлаждения… Скажем – лопнет трубопровод. Ремонтные роботы в горячей зоне и при форсированном реакторе не выдержат – у них накроются управляющие цепи.
– Хасан, ты спятил? – только и спросил Алекс. – Мы взорвем корабль.
– Не бойтесь, капитан. Я все рассчитал. Когда накроется основной контур, я войду в горячую зону и закрою пробоину пластырем. Времени на маневр хватит.
– А тебя – хватит? Ты не специализирован как энергетик. Если зайдешь в горячую зону – через час умрешь.
– Час или два, верно. Но нам этого хватит. Вы возьмете трансмиттер и сольете мое сознание в гель-кристалл Розы. Потом клонируете мое тело… на Геральдике я вовсе не настаиваю, технологии Гедонии ничуть не хуже. Подращиваете его – и вписываете меня обратно. Полгода – и я снова с вами! Роза вынуждена будет признать, что экипаж спас ее в безвыходной ситуации. Наша чистая прибыль, даже с учетом нового тела, составит…
– Хасан, ты спятил. Ты не сумеешь наложить пластырь. В горячей зоне ты сразу вырубишься от болевого шока.
– Ничего, я заранее накачаюсь анальгетиками, – быстро ответил Хасан.
Алекс вздохнул. Спросил:
– Самогон был вкусный?
– Да… вполне.
– Мед и полынь, да?
Хасан молчал, подозрительно глядя на капитана.
– Хасан, какая генетическая специализация полностью блокирует ощущения?
– Где я прокололся? – спросил Хасан. Покосился на бутылку. Налил еще немного.
– Это редкий сорт. Он не сладкий. Он соленый. Очень соленый.
Хасан вздохнул и отставил стакан.
– Правильно, – сказал Алекс. – Не переводи попусту благородный напиток.
– У меня самый обычный набор генетических изменений, – сказал Хасан. – Но при перестройке генома была допущена ошибка. Я родился слепым, глухим, лишенным обоняния, тактильной чувствительности и вкусовых ощущений. Короче – с полностью заблокированной сенсорикой. Что-то там не вышло с миелинизацией нервных волокон…
