– Не дергайся, – сказал Персиваль, поднимая руки в знак того, что пришел с миром. – Я поговорить. И это…
Он ущипнул себя за ухо и, тяжко вздохнув, предложил.
– Выпьем?
Персиваль извлек из кармана плоскую флягу. А заодно поспешил заверить:
– Травить не стану.
– Тогда сочту за честь…
В ящике со стеклом нашлись и стаканы, пусть и не предназначенные для потребления алкогольных напитков, однако в данный момент я счел за лучшее не акцентировать внимание на деталях. Персиваль зубами открутил крышку, разлил напиток – при некоторой доле условности его можно было назвать виски – и сказал:
– Я это… извиниться хотел. За это… за то, что там… – ткнув пальцем вверх, он замолчал.
Что ж, подобный жест мира заслуживал ответного.
– В таком случае и вы примите мои извинения за сегодняшний инцидент. Я проявил излишнюю горячность, и уж точно не в праве был использовать оружие…
Персиваль залпом осушил стакан. Мне не осталось ничего, кроме как последовать примеру. Виски был отвратителен. Точнее, виски там и не пахло.
– Гадость, – не удержался я. И Персиваль к великому удивлению согласился:
– Точно. Гадость. Это ты, сэр, правильно сказал. И хорошо, что сказал, потому что теперь и я скажу. Ну, чтоб между нами все ясно было.
Он снова наполнил стаканы и велел:
– Пей, сэр. Съехать думаешь? Или что я съеду?
– Пожалуй, разумнее будет, если я найду другую квартиру. Но боюсь, это займет некоторое время. И опять же для начала необходимо разрешить финансовый вопрос, поскольку…
Персиваль слушал, кивал, а после, бесцеремонно положив руку на плечо, сказал:
– Никуда ты, сучья душа, не съедешь. Понятно?
Нет. Совершенно. Хватка у человека-гориллы оказалась мертвой. А рука – тяжелой. Думаю, он нарочно давил на плечо, желая продемонстрировать силу. Примитивен и опасен.
– А если не понятно, то сейчас я тебе объясню… – Персиваль отобрал стакан, перелив его содержимое в свой. – Раз уж мне, урод клыкавый, выпало жить бок о бок с тобой, то я лучше буду жить мирно.
Разумный подход, хотя вариант со сменой места жительства все же был мне более симпатичен.
– Ты не мозолишь глаза мне, я – тебе. Тетушкам говорим, что все у нас славно и ладно. Идет?
– Нет. Я все же полагаю, что нам следует…
Похоже, подобного ответа ждали. Вторая рука легла на горло, и Персиваль пообещал:
– Если ты, сэр, кочервяжится станешь, то я твою бошку прямо туточки и откручу.
Ну, допустим, это у него вряд ли выйдет…
– Послушай, я люблю тетушек. Только их и люблю. А они хотят, чтобы ты жил тут. Значит, ты или будешь жить тут, или жить не будешь. Ясно?
Оттолкнув меня, он торопливо вытер руки о мундир. Кажется, Персиваль полагал нашу беседу законченной, но ошибался.
– У них нет денег, верно?
На всякий случай я отступил так, чтобы между мной и излишне эмоциональным племянником миссис Мэгги оказался один из ящиков, достаточно высокий и массивный, чтобы его было нелегко сдвинуть с места.
– Чего?
Он двинулся было на меня, но остановился.
– Деньги. Те, которые мой поверенный уплатил за аренду. Они ведь потрачены?
Пожалуй, не следовало его злить, но удержаться я не мог. Или виной всему был выпитый самогон?
– Смею предположить, что леди потратили их на вас, именно поэтому вы, мистер Персиваль, чувствуете себя виноватым.
Он всхрапнул и, подобравшись, приподнял кулаки.
– Что они сделали? Купили вам еще одно место? Чин? Вложились в сомнительное предприятие, желая обеспечить вам доход в будущем?
