С другой стороны, что мешало Хиллари подождать Тенсинга в шаге от вершины, чтобы ступить на нее одновременно? Отсутствие у альпинистов соответствующей традиции? Заторможенность ума вследствие усталости и кислородного голодания? Наивное непонимание того, что миллиардам людей там, внизу, всенепременно нужен первый?
И ведь нужен. На том стоим. Точнее – сидим или лежим перед телевизором.
А уж если борьба за приоритет идет между могущественными державами…
* * *
– Нас обманут, – сказал Карташов, когда поступил ответ с «Лодки Тысячелетий».
Аникеев понимающе усмехнулся.
– Думаешь, они доложат на Землю, а та прикажет им немедленно продолжать разгон?
– Нет, не думаю. – Андрей качнул головой. – Они не доложат.
– Почему ты так считаешь? – прищурился командир. – Ты бы на их месте не доложил, верно? Ладно, не отвечай… Совместный полет, конечно, безопаснее, это и ежу понятно. При этом наплевать на амбиции страны никак не возможно. На месте китайских товарищей ты дал бы нам такой же обтекаемый ответ, как они: на сотрудничество и взаимопомощь согласны, но не в ущерб программе полета. Ты согласился бы сотрудничать – в теории. Ты не стал бы отягощать начальство докладом о нашей маленькой провокации и подарил бы «Аресу» столько времени, сколько понадобится твоему начальству, чтобы понять: никакого сигнала от братьев по разуму не будет. Ставлю пять к одному: после первой неудачи с приемом сигнала китайский ЦУП заставит наших коллег прождать еще девять с половиной часов – до следующего как бы сеанса. И только потом Земля прикажет тайконавтам продолжать разгон. На месте Ху Цзюня ты рассуждал бы так: скорее всего эти западные варвары не успеют догнать нас, и тогда, по сути, ничего не меняется. Но если они все-таки исхитрятся достичь Марса одновременно с нами, то сделают это, исчерпав все мыслимые резервы, а мы будем иметь и подстраховку, и некоторую фору, поскольку наши резервы останутся при нас. «Лодка Тысячелетий» все равно окажется впереди – пусть не на трое суток, а всего на час или несколько минут, но какая разница? Первый есть первый, а насколько отстал второй – так ли уж важно? Угадал?
Андрей кивнул.
– Сходно думаем, – буркнул Аникеев. – Но. Они могут выбирать, а нам ничего другого не остается. Авантюра будет та еще. Десять часов мы, будем считать, отыграли. Осталось шестьдесят два плюс-минус. Если мы принципиально не в состоянии отыграть шестьдесят два часа, то я не вижу смысла менять план полета. А если в состоянии, то… Давай всех сюда. Через десять минут.
– И Джона тоже?
– Да. Буди.
Успел Булл протрезветь или еще нет – сейчас не имело значения. Ушибленные алкоголем и кислородом мозги иногда лучше, чем их отсутствие. Особенно если это неплохие мозги. Что он там собирался выбросить за борт?
Десять минут – прорва времени. Формулы небесной механики чудовищно громоздки, однако расчет новой траектории с другими начальными условиями – плевое дело для корабельной «считалки». И задачи на оптимизацию ей вполне по плечу. Пока экипаж отдыхал, Аникеев гонял компьютер. Прежде чем все шестеро вновь оказались в сборе, командир еще раз запустил программу, получил тот же ответ и вывел траекторию на монитор.
С удовлетворением отметил: Джон, кажется, в порядке. Хмур, но это ничего.
Все молчали, ловя скупые слова командира. Пять пар глаз уставились на Аникеева. Хорошие лица… Только напряженные. Даже Бруно застыл, как изваяние.
