Он лежал на диване, разглядывая ободранные обои в углу комнаты. Вот она, страна больших возможностей.
Зачем я здесь?
И вообще здесь, в этом мире? Какой смысл во всем этом барахтанье? Работа – дом, дом – работа… Ежедневная нудная, утомительная борьба за выживание. Зачем? Это и есть смысл моей драгоценной, единственной и никому не нужной жизни?
6
– Уволили? Ну, ты дурак – потерять такую работу!
На какой-то – пятый или десятый? – день его пьянства заехал Пётр, парень, с которым он когда-то гнул трубы для пластиковых столов и стульев на мебельной фабрике, и с которым изредка перезванивался.
– А нельзя к шефу как-нибудь подкатить? – спросил он. – Покайся, придумай что-нибудь!
Виктор покачал головой.
– Поздно придумывать, ушёл поезд.
– Понятно… Значит, давно пьёшь.
Пётр не хуже него знал, как это бывает. Наверняка, на место Виктора уже приняли быстрого и исполнительного китайца, готового ежеминутно кланяться и вкалывать за три доллара в час.
Достал из-под кровати бутылку с остатками виски и разлил поровну. Петр повертел стакан в руках.
– Не разбавляешь? – оглядел пустой стол, заваленный пустыми пакетами из-под чипсов и соленого арахиса. – И без закуски? Ладно. Как говорится, за тех, кто в море, в тюрьме и за границей!
Выпил, морщась, вытряс из пакета пару орешков, отправил в рот.
– Ну, и что теперь думаешь делать?
– Не знаю. – Действительно, что?
Пётр покачал головой.
– Завязывай. Тут расслабляться нельзя. Будешь сидеть на вэлфере – никогда не поднимешься.
Это его любимая тема была – как найти свою золотую жилу. У каждого, рискнувшего пойти на авантюру под названием «эмиграция» или, как здесь говорили «иммиграция», своё кино в голове. У большинства – как выжить и наладить быт, у Петра, – как разбогатеть. Он только об этом и говорил, только это его и волновало, как «подняться».
– А ты вот тут уже десять лет, и работаешь день и ночь. И что – высоко поднялся? – съязвил Виктор, угрюмо рассматривая пустую бутылку.
– На жизнь хватает, не жалуюсь. Больших денег пока не заработал, потому что просто ещё не нашел свою…
–… золотую жилу.
Пётр не обиделся.
– Пашку помнишь? Рыжего, с нами на фабрике работал, а потом в пекарне подручным? На днях узнаю, он эту пекарню выкупил! На булках поднялся! Сказал, что сейчас у него, в придачу к пекарне, ещё и магазин «Домашний хлеб» в Северном Йорке. Ссуду взял. Там у него одна баба из Полтавы здорово домашние пирожки печёт. Ещё двое ребят-москвичей на компьютерах выехали, тоже неплохие бабки делают. Офис в самом центре, представляешь, сколько там одна аренда стоит? А приехали – первое время зимой на вокзале ночевали, а весной в парке, когда погода позволяла. На скамейке спали и флагами родины, которые на сувениры привезли, укрывались. А ещё Андрей с нами работал, помнишь, длинный такой? Мордой на американского актера похож. Ну, на этого, который в «Титанике» художника играл, как его? Так вот, у него сейчас своя музыкальная студия. Электронную музыку делает.
– Да кому, на хрен, нужна здесь его музыка! – грубо прервал Виктор. Его просто тошнило уже от всех этих сказочек. – Какая здесь культура? Здесь же никто ничем, кроме денег не интересуется.
– Ну, не скажи, – Пётр покачал головой. – На хороший товар везде есть спрос. Андрей уже, кажется, пару-тройку дисков сделал. По радио часто крутят. В Испанию и Германию на гастроли приглашают. Страна больших возможностей…
