В моей философии жизни нет такого слова как “терпеть”. Нет, я могу быть очень упрямой и упорной в достижении целей, этого у меня не отнять, но все же я не была никогда терпилой. И очень резко реагирую на несправедливость.
Я отношусь к жизни как к спорту – чтобы стать лучше, нужно потеть. Даже если можешь сделать только пять отжиманий, делай десять, иначе не стать сильнее, выносливее. Но при этом нет смысла пытаться сделать пятьдесят или, например, бегать, если на самом деле тебе больше по душе совсем другой вид тренировок. То есть терпеть в моей концепции жизни есть логика только по объективно весомым причинам, а не просто так.
Когда вечером я выхожу на улицу, то спасительный вдох полной грудью, действительно лучшее, что происходит со мной за целый день, и это огорчает. Работа в “Гастеро” на фоне первого дня в “Беллини” теперь кажется сказкой. Эмиль, шеф-повар “Гастеро”, был, конечно, личностью творческой, но мы с ним легко нашли общий язык. Он мог и отругать, и крикнуть, и поворчать, но за всем этим чувствовался хороший человек.
Я иду медленно к метро, наслаждаясь прохладой вечерней Москвы. Думаю о том, как же все-таки быть дальше. Может быть, это просто первый день не задался? Или, возможно, стоит как-то неформально попробовать поговорить с Франциском? Надо постараться ему понравиться…
Вся в своих мыслях, абсолютно не замечаю момента, когда резко спотыкаюсь и падаю на асфальт. Колени пронзает адская боль, в глазах темнеет. Я оглушительно вскрикиваю и тут же всхлипываю.
Разбитые в кровь коленки становится последней каплей, переполнившей колодец моего сегодняшнего терпения. Слезы катятся по щекам, а я продолжаю сидеть на асфальте.
Стыдно, глупо. Здесь меня могут заметить коллеги, злосчастный шеф-повар Франциск, видеть которого я хочу меньшего всего на свете в такой уязвимый для себя момент. Я успела отойти от ресторана метров на сто от силы. Но несмотря на голос разума, встать не получается. Я удобнее сажусь на попу, разглядывая разбитые колени, которые ноют и болят. Всхлипываю и жалею себя. Я разрешаю себе этот момент слабости. Бывают плохие дни, чего уж.
– Ника…
Всхлип резко затихает, и я вскидываю испуганный взгляд наверх.
Это Тимур Старцев.
Что я там говорила – увидеть Франциска будет худшим вариантом из возможных?
Старцев присаживается перед мной, я смотрю в его темные глаза. Что это за цвет? Я даже не могу дать ему определение. Они не серые и не черные. Может быть, темно-коричневые? Но вроде бы и коричневого оттенка как такового нет…
– Больно?
Я киваю. Всхлипывать и плакать под его внимательным взглядом почему-то не хочется и не получается.
Он протягивает мне руку. Опять. Этот жест такой простой и одновременно невероятно доверительный. Рука раскрыта ладонью ко мне, крепкая, широкая, без мозолей. Я вкладываю свою руку, замечая и контраст цвета кожи – моя на несколько тонов светлее, и то какая его ладонь сухая, горячая и твердая. Он помогает мне подняться.
– Я отвезу тебя домой.
Не спрашивает, утверждает. А я… после падения и резкой истерики, видимо, так и не пришла в себя, потому что лишь согласно киваю и иду вслед за Старцевым.
От открывает передо мной дверь, и я ныряю в салон. Машина у него, конечно, первоклассная – Мерседес. Внутри пахнет кожей и дорогим парфюмом. Это его запах, который, как оказалось, я уже умудрилась запомнить. Здесь, в тесном пространстве, все пахнет им, и мне почему-то это нравится, я даже делаю более глубокий вдох. Все вокруг чистое, ни одной лишней бумажки или пылинки. Он педант?
