Я поднялась с земли и разминая затекшие и озябшие после ночи ноги и руки, поплотнее запахнула свою протертую в некоторых местах куртку из кожи оленя. Отвращение от того, что приходилось надевать снятую с живого существа кожу, преследовало всегда, пока нужна была одежда, но делать было нечего. Если не хочешь замерзнуть, нужно было молча, стиснув зубы и задвинув подальше все свои чувства носить, что есть, а точнее то, что сошьешь себе сама. О поездке в ближайший город не могло быть и речи, как и об обучении, мысли о котором быстротечно пронеслись мимо, оставив лишь смутные представления: как могла бы сложиться жизнь, если бы все обстояло иначе. Осень в этих краях была не столько холодная, сколько влажная, когда каждое утро пронизывает сырость, которая поднимается от земли и оставляет за собой туман почти на весь день. . Вот и сегодня так же –непроглядная дымка тумана вилась над землей, скрывая дорогу до дома. Любой человек, оказавшись впервые в этих лесах, подумал бы, что отсюда легко выбраться, но нет, они непроходимы и бескрайни.
В детстве я часто интересовалась у Джона, где мы находимся, но тот всегда отвечал одинаково: лес – наш дом, цени свой дом, и Господь будет ценить тебя. Я знала одно, что с той женщиной… Мари, мы направлялись в Канаду, в городок под названием Колд-Лейк. Я даже видела вывеску у въезда, а когда мы переселив серый автомобиль размером чуть меньше автобуса, я сразу же потеряла дорогу и ориентир. Когда мы выехали за пределы города и направились в сторону лесной тропы, которая, как змея, извивалась и вела нас по глухим лесам и полям. Я, возможно, и запомнила бы дорогу, но к тому моменту, как мы прибыли на место, и женщина попросила водителя подождать несколько минут я уже спала, видимо, сильно утомилась с дороги. Неудивительно, ведь такой долгожданный перелет разбил меня на кусочки, и почти весь путь над бескрайним небом я проплакала.
Имя моей наставницы из детского дома всплыло неожиданно, после случая, когда я случайно нашла фотографию со своими друзьями из Виннипега. Там стояла дата: двадцатое апреля, две тысячи пятнадцатый год. Плохо помню этот момент, но на фотографии я улыбалась, не во все лицо, конечно, но все же… Тогда я еще не знала, что дедушка неодобрительно отнесется к этой находке (как же иначе), и я показала ему. Позже она послужила розжигом для уличного костра, на котором он приготовил жаркое. С тех пор я научилась надежно прятать самые дорогие для себя вещи. Например, блокнот, в котором я рисовала с мамой в детстве – он был мне очень дорог, все наши смешные каракули и рисунки хранились на его страницах. А еще детское кольцо, которое со временем стало мало. Папа подарил его просто так, а может, и за что-то – я не могу сказать. Немного повзрослев, я разрезала старый кожаный ремень, найденный в сарае, на мелкие полоски, и сплела из него шнурок – на браслет, куда и повесила кольцо, ставшее для пальца совсем крошечным. Эту безделушку удобно прятать под рукавами кофты, а вот летом приходилось хитрить, чтобы оставить свое сокровище незаметным.
Казалось бы, все счастливые моменты должны были остаться в подсознании, но у меня не было ничего, ни одной зацепки о моей прошлой жизни. Только мелкие фрагменты, которые я иногда прокручивала в голове столько раз на дню, что она начинала болеть, а мысли сбивались в кучу. Тогда мне приходилось немного остыть и продолжать делать свою рутинную бытовую работу, которая была готова для меня заранее.
