– Так, – бросил Бегин. – Запись на экспертизу. Из этого кадра постарайтесь выжать все, что можно. Увеличить, осветлить, что угодно. Нам нужно его лицо.
Криминалист без энтузиазма кивнул.
В фургон заглянул возбужденный Стасин.
– Третья вертушка нашла их! В лесу в пяти километрах от трассы, на дорожке на Косино!
Бегин и Рябцев сразу же выехали туда.
– По М-4 дошли до развязки, которая уходит на Каширку, – комментировал опер, давя педаль газа. Машина, ревя, стремительно неслась по дороге, который повторял ночной путь убийц из банды ДТА. – Нырнули направо. А через пару километров свернули к Косино.
– Что-то вроде того, – отозвался Бегин.
Чувствовал он себя паршиво. Ночь, в которую он планировал выспаться, Бегин напился в компании Рябцева, напился почти до скотского состояния. И практически ничего не помнил. Даже не имел понятия, как добрался до дома. А уже на рассвете его растолкал Рябцев, сообщив, что банда нанесла очередной удар. И сейчас Бегина терзало похмелье. Мозг находился в полудреме и работал словно на автопилоте. Несколько кружек крепкого кофе, проглоченных дома перед выездом, помогали первые полчаса, но сейчас действие кофеина давно закончилось. Бегин постоянно курил и страдал от обезвоживания, а еще хотел закрыть глаза – и отключиться от всего.
Рябцев, красные глаза которого также говорили о похмелье и недосыпе, выглядел при этом гораздо лучше. Управляя автомобилем, он несколько раз украдкой косился на Бегина, словно желая что-то сказать, но не решаясь.
– Ты поэтому не водишь?
– Что?
– Болячка эта твоя. Забыл, как называется. Поэтому машину не водишь?
– Я прохожу комиссию каждый месяц. До работы допускают. До управления транспортным средством – ни хрена. Лицемеры.
Рябцев помолчал.
– Ты кричал во сне.
– Я ничего не помню. Слава богу.
– Я все думаю об этой твоей истории… Ты потому бухаешь постоянно, да?
Бегин поморщился.
– Не говори так. Я просто пытаюсь уснуть. Если я не выпью, то засыпаю только под утро. А когда засыпаю, вижу кошмары. Один и тот же сон все эти годы. – Бегин вздохнул. – Я не хочу б этом говорить, Володя. Если вчера я выпил лишка, и у меня развязался язык, это не значит, что теперь мы должны говорить только об этом.
– Да, понимаю, – смутился Рябцев. – Просто… Даже не знаю, как сказать… Хочется как-то помочь. Посоветовать что-нибудь, что ли.
– Никогда не нужно ничего советовать другим, – пробормотал Бегин, закрыв глаза и сразу же чувствуя, как его сознание уносится в далекие дали, проваливаясь в сон. – Людям бы в себе разобраться, а они вечно лезут к другим. Знаешь, говорят, что, когда люди раздают советы, они на самом деле говорят сами с собой.
– Никогда не слышал.
– На самом деле все еще хуже. Люди говорят сами с собой постоянно, не прерываясь ни на секунду. Вся наша жизнь – это один бессмысленный и тупой мысленный треп внутри нашей бестолковой черепной коробки…
Голос Бегина постепенно затихал, а затем он уронил голову на плечо. Рябцев нахмурился и сосредоточился на дороге, решив оставить следователя в покое хотя бы на оставшиеся до пункта назначения пять минут.
«Шевроле» была на крохотной полянке, спрятанной от посторонних глаз кронами высоких деревьев. Над участком посреди леса кружила вертушка, своим видом указывая направление стекающимся на пятачок машинам. Когда Рябцев свернул с узкой проселочной дороги на полянку, здесь уже была машина оперов. В операх Рябцев узнал Волгина и Ткачука из отдела угонов. Судя по усталым лицам и бронежилетам поверх рубах, они работали в составе скрытых патрульных групп на М-4.
