Поэзия Вациетиса на уровне природного явления, она – частичка космоса. В свое время Райнис предугадал появление поэта будущего с утонченным восприятием, который сможет выразить в поэзии то, что выражают музыка и изобразительное искусство.
Стихи Кнутса Скуениекса тоже пропитаны любовью к природе. И главное, судьба родной страны заботит Скуениекса на протяжении его длинной жизни, что в мордовских лагерях, что в саду при собственном доме в Саласпилсе. Он был номинирован на Нобелевскую премию по литературе, но шансы получить ничтожны – у латышей, как и у армян, литература нечитанная миром.
В Латвии яркие женщины-поэтессы: Аспазия, Мирдза Кемпе, Аустра Скуиня, Визма Белшевица, Лайма Ливена (на ее стихи написана песня «Обхвати руками»), Аманда Айзпуриете. А скольких мне еще предстоит узнать…
Латыши – «народ пахарей», как и армяне, поэтому индивидуалисты. Любят дом, перед домом выращивать цветы, любят деревья, лес. Въезжая в Латвию из России, первое, что замечает глаз, это цветочные луга повсюду. Латвия цветами славится уже давно. Рассказывают, что рижская гостиная Райниса и Аспазии походила на оранжерею – везде были цветы.
В 1878 году русский путешественник в «Вестнике Европы» писал про «город-сад» Ригу: «Это – губернский город, но во всяком случае такой, каких у нас нет»…
Мой триумвират рижских раев – Зиедоньдарзс, Парк Кронвалда и Петровский парк (сад Виестура) в Петерсале. И венчает этот треугольник Парк у Бастионной горки. Эти парки имеют свойство не кончаться, их циклическое пространство способно схватить и не отпустить, пока не будет слишком поздно. А вообще, их очень много – изумительных, непохожих друг на друга, под разное настроение или погоду, в каждом из районов, вплоть до окрестностей Юглы.
«В латышском крае нет ни железа, ни каменного угля, ни других каких-либо ископаемых богатств. Почва края также не отличается плодородием. Поэтому здесь каждый кусок хлеба добывается только неустанным трудом», – пишет Юрий Новоселов в книге «Латыши» (Рига, 1911). Латыш боготворит природу, сливается с ней, не жалуя антропоцентризм. Уходя от язычества, мы к нему и приходим.
Если латыши одними из последних в Европе, Армения приняла христианство первой в мире. В армянской церкви до сих пор имеет место жертвоприношение – это от языческих времен. Петушки вместо крестов украшают шпили рижских храмов (петух является символом города) – еще один отзвук язычества. Орнамент крест вечности / огня (կեռխաչ, ugunskrusts) применяли и армяне, и латыши (склонность к архаическим формам сознания и сегодня свойственна и тем, и другим) >2.
2
Вдали, где-то за улицей Авоту, внимание мое привлек старинный, обшарпанный особняк, напоминающий дом Вазари в Ареццо, с пыльно-молочными, местами отдающими серым или темно-зеленым стенами, высокими заколоченными окнами, только двери я не заметил. Дом стоял как на отшибе на Y-образном перекрестке. Прохожие, которых было мало, не проявляли никакого интереса, стараясь быстрее пройти до мест назначения. Я осмотрел особняк со всех сторон – благо, двор был открытым и общим с жилой пятиэтажкой и, в дополнение, у меня имелось свободное время.
«Постройка тех старинных времен, когда люди еще могли изъясняться латынью, – подумал я. – Пятиэтажный дом тоже не новостройка, судя по выгоревшему желтому окрасу, – ровесник двадцатого века».
То, что когда-то, видимо, служило особняку парадным входом, было тоже намертво заколочено. Других входов не нашел. Во дворе – истоптанная, похожая на глину земля, машины, стул, сделанный из бревна. Малолетние сорванцы громко разговаривали на латышском. Перед особняком одиноко стояло тонкое дерево, кажется, остролистый клен. Из трубы валил густой дым. Что это – кто-то живет внутри? Как-то ведь входят в дом? Нужно будет сюда вернуться.
