– У него выдалась паршивая ночь. Домой он добрался уже после полуночи – по французскому времени – а я давно была дома и слушала Джулса Холланда[6], так что мы говорили по фейстайму. Лёжа в постели. Каждый в своей.
– Ооочень сексуально, – Рози округлила глаза и улыбнулась. – Ты сказала ему, что твоя мечта в этом году – встретить свою половинку?
– Влюбиться, – поправила я. Похлопав ресницами, она велела:
– Расскажи мне ещё раз, что на это ответил Лукас.
– Он сказал, что я дерзкая, – я рассмеялась. – Сказал: «Чёрт, Эм, ну ты дерзкая». А потом уснул, потому что прилично накачался виски, но перед этим пробормотал, что, кажется, понял, почему нам обоим так не везёт в любви. Может быть, мы просто созданы… друг для друга.
Рози пискнула и с силой сжала мои кулаки.
– О Господи, Эмми, сегодня он точно тебе всё скажет, ты же понимаешь, да? Вот почему он не мог по телефону – потому что вдруг ты бросишь трубку, или испугаешься, или ещё что-нибудь. Красиво же, правда? Так красиво! После стольких лет…
Я смотрю на раскрытую подарочную коробку, лежащую передо мной на кровати. Кожаного альбома для рисования, сделанного на заказ несколько недель назад, на обложке и в углу каждой страницы которого выбиты инициалы Лукаса, после разговора с Рози мне показалось недостаточно. Она была права. Это было красиво. Было бы красиво. Мужчина и женщина, которые встречались, несмотря на все преграды, когда нуждались друг в друге особенно остро. Которые родились в один год, в один день, оба обожали дрожжевую пасту «Мармайт» и сериал «Жёны футболистов» [7]. Кто-то скажет, совпадения, но я считала иначе. И мне хотелось подарить ему нечто большее, чем просто приятный сюрприз на день рождения. Тогда я купила коробку, которая сейчас лежит напротив меня, и на салфетке набросала список того, что положу в эту коробку.
Я достаю конверт, где лежит, распечатанная, наша первая переписка, ещё когда мы были незнакомцами. Тема: я нашёл твой воздушный шарик! Достаю банку «Мармайта», тяжёлую, как пресс-папье. Вдвое больше той, что я отправила Лукасу вместе с записью моей французской речи на диктофон, чтобы он её проверил, прежде чем я покажу её учителю. «Мармайт» я отправила потому, что он сказал, что, когда он скучает по дому, больше всего ему не хватает именно этого, а ещё сериала «Жители Ист-Энда»[8] и жареного горошка – прежде чем он переехал во Францию, его домом был северный Лондон. В обмен на «Мармайт» он отправил мне CD-диск. Вот когда это началось. Маленькая благодарность перешла в ритуал, понятный только нам. Я отправляла ему что-нибудь из дома, а он в обмен посылал мне диск с маленьким письмом. Восемь дисков. Девятый он мне должен. Самый первый лежит в коробке. И, несмотря на крошечную трещинку на пластиковом корпусе и загнутые края вложенной записки, он всё ещё идеален. Чёткий почерк Лукаса, тёмно-синие чернила. Все прямые заглавные буквы выведены спокойно, уверенно, медленно. Сейчас его почерк изменился, стал размашистее и энергичнее, потому что он занят чем-то большим, лучшим.
Я не смогу. Я не смогу завтра вручить ему эти вещи – историю нашей жизни, изложенную в предметах. На смогу передать её через стол в патио Аманды и Жана Моро. Всё, кроме компакт-диска, я убираю обратно в чемодан, оставив лишь один-единственный, безобидный дружеский подарок – альбом для рисования.
Я кладу его на тумбочку и прижимаюсь к подушке.
