– Он тогда опять наделал везде неприятностей и его никто не хотел видеть. Моя мама бросила его официально, и он взял меня с собой в Преви-Шедвард, чтобы отомстить ей, не иначе. А там во все времена была жуткая глушь.
– Повезло тебе, что он был отличным фехтовальщиком… – откровенно завидуя, проговорила Анна.
– Думаю, если бы я не знала этого, то не была бы настолько самоуверенной, что призвала меч против Алекса. Ваш папа о-о-очень сильный. Если бы я не сделала вид, что хочу, чтобы он поцеловал меня, у меня бы потом руки болели… хотя они и так болели. Сколько раз я блокировала его удар? Два раза? Один? А что было бы, если бы мой отец не достаточно много тренировал меня? Я могла пропустить удар, девочки. Даже его сдержанный по силе удар. И не стало бы вашей мамы в один миг.
– Он настолько сильный? – воскликнула Шеридан, привстав.
– Когда-то хвалился мне, что и вовсе самый сильный на этой планете. Но я в такое не верю. Этого не может быть.
– Почему? – заспорила Сапфирта. – Он прошёл через много битв. Может, и были те, кто сильнее, но он убил их, потому что сам не только силён, но и настоящий мастер. Результат один – он самый сильный. Среди живых, по крайней мере.
– Может быть и так, но все знают, что перевёртыши сильнее людей, а люди сильнее фитов. Но кто сильнее перевёртышей? Крылатые. Потому неизвестно, какова на самом деле сила вашего папы. Единый подарил ему способности крылатого, но подарил ли ему силу? Думаю, что нет. Она ведь зависит от природы тела, от мышц…
– Папа высокий и очень большой, – на свой лад вполне резонно отметила малышка Шеридан. – Он просто должен, должен быть самым сильным!
– Верно, – с серьёзным видом согласилась Бриана. И разговор завершился.
Высокий Алекс Санктуарий, более ширококостный и крепкий, чем крылатые, ростом уступал немногим перевёртышам и так же отличался от обоих видов очень заметной бугристостью мышц, и из-за этого отличия от других титулованных, да и членов принсипата, большинство привычно принимало его за странного крылатого. Однако люди, прекрасно зная, что он такой же, как они, побаивались Санктуария, видимо, судя о его самообладании по своему собственному. Но Бриана с успехом скандалила и побивала своего рослого супруга. И не потому что она крылатая, а крылатые ничего не боятся, нет. Просто Алекс, кажется, действительно верил в то, что сила его духа измеряется в терпении. Но Бриана была хитра, каждый свой "выход" быстро продумывала и в последние три года научилась доводить супруга всеми возможными способами.
Бриане ещё нужно было переодеться к ужину. Девочки ушли. Сапфирта – тоже переодеваться. Младшим известный лекарь Томас Пэмфрой запретил питаться под звуковое сопровождение из звона бьющейся посуды и криков родителей, а вот присутствия старшей дочери по разным причинам никто не стеснялся.
Ужин шёл именно так, как было рассчитано. Но, всё же, пришлось скорректировать поведение.
Сидя напротив своего мужа, и думая о том, что его золотые кудри, словно созданные Единым драгоценные кольца для её, Брианы, пальцев, она вспомнила их мягкость, затем пьянящий запах кожи Санктуария и, чуть было, замечтавшись, не провалила всю затею. Подумав, решила, что её вид, должно быть, совершенно не соответствует планируемому. Она должна была быть обижена, сердита, должна страдать от несправедливости. А она мечтает о том, чтобы раздеть обидчика своими руками и покрыть его тело поцелуями. Всё не так. В конце она разобьёт ту украшенную тарелку и убежит наверх, якобы плакать. Если она хорошо, прочувствованно сыграет, то Алекс не сможет оставаться дома. Тоска волоком потащит его из дома прочь.
