– Но как-то же я сюда попал?
– Ты сюда попал, потому что случайно в портал шагнул. Только не раскатывай губу насчет покараулить на кладбище, там уже лавочки все огородили и занесли в реестры. Расслабься и жди Толика. Наливай.
Дзинь-дзинь. Буль-буль.
– Ты хоть сообразил, что твой приятель-переселенец Настин брат?
– Что тут соображать, на надгробии портрет имеется.
– А ей ты что-то говорил?
– Нет.
– О, теперь верю, что умеешь промолчать где надо.
– А ребята тебе не говорили, что у нас-то там делается?
– Кое-что, в общих чертах… Ну сам понимаешь, что можно сказать чужому человеку, который не в курсе?
– Ну хоть в общих? Лондра и Поморье еще стоят?
– Вроде бы… Если Мафей мотался в это самое Поморье к родичам и привозил из Лондры мэтрессу Морриган, значит, там все путем, правильно я думаю?
– О, мэтресса Морриган… – согласился Кантор и от дальнейших комментариев воздержался, дабы не ляпнуть спьяну чего-нибудь губительного для языка.
– Да, таких женщин сейчас нечасто встретишь… – грустно согласился Виктор. – А и встретишь, тут же окажется, что она триста лет ждала другого и вот только сейчас дождалась…
– Я так понял, меня вы нашли. – Кантор поторопился увести разговор подальше от персоны мэтрессы Морриган. – А Повелителя?
– А ты думаешь, что мне сегодня снилось и чего я вот в пьянство вдарился? Ты бы видел эту образину!
– Что, такой страшный?
– Такой гадостный!
– А-а. Наливать?
– А что, смотреть на нее?
Дзинь-дзинь. Буль-буль.
– А ты что, и правда в театре играешь?
– Не похоже?
– Ну с одной стороны… ты на деда здорово похож, а он уж на всех экранах примелькался. А с другой… я как-то подумал, ты чем-то посерьезнее занимаешься. Рожа у тебя, приятель, такая… специфическая… Опять же тело это в ванной… раза в полтора тебя крупнее тело-то, так, между прочим…
– Ага. А еще я музыку пишу.
– Серьезно? А мой старик стихи писал. Ты не слышал… а, ну я тормоз, нашел что спросить, где бы ты слышал… Щас я тебе поставлю…
– Я же не пойму ни слова… – тоскливо напомнил Кантор.
– А, твою мать… я забыл… Погоди, я тебе сам спою…
Он долго копался в шкафу, что-то ронял, ругался, потом нашел гитару и обнаружил, что на ней не хватает струны, путано и косноязычно вспоминал, при каких обстоятельствах эту струну порвал, зачем-то попробовал настроить оставшиеся и порвал еще одну…
Ах да, точно, вот так они и ушли из дому. Виктор загорелся идеей познакомить Кантора с творчеством своего отца, но сначала недосчитался струн, потом у них кончилась выпивка, а еще он признался, что исполнитель из него тот еще… И пошли они… Куда же они пошли?.. Сначала в магазин, да, точно, он еще объяснял отсталому варвару, как пользоваться этими их «деньгами»… А потом они пошли в гости к некоему Гаврюше, который вроде бы должен был решить все их проблемы. Ибо он сам писал музыку на упомянутые стихи, умел играть на гитаре как положено, а не как Виктор, а еще у него дома была целая гитара, и вообще он был еще живой. В отличие от великого поэта.
А потом оказалось, что мир катастрофически тесен и все вокруг либо родственники, либо знакомые – точь-в-точь как в пьесах маэстрины Вероники. Пухлый, похожий на Толика маэстро Гаврюша в самом деле приходится Толику отцом, а Саше – дедушкой, а сам Толик, выходит, ее дядюшка, а она не сказала, маленькая скрытная вредина…
«М-да… а вот потом… кажется, три последние бутылки были лишними… Молчать, два придурка, я сказал, три, значит, три, а не две и не пять… до тех пор я все помню! А вот после – уже не очень…
