И почему я вечно его жду? Это все наказание за те тринадцать минут между нашим рождением, когда он умудрился вылезти первым? Но это же просто непроходимая ерунда!
На кровать я падаю в отнюдь не гордом одиночестве, хмурюсь, в голове от бурной и в итоге совершенно безрезультатной деятельности стучит, в висках тоже. Неравномерное такое, хаотичное: бом-бом-бом-бом, примерно как парень на барабанах у Арта и Тони, барабаны – говорят, сердце любой музыки, они дают ритм.
Я слушаю свое сердце. Бом-бом-бом-бом-бом. А слышу ритм ядерной катастрофы.
Еще ни один раз, буквально ни один раз, когда я оставила ее одну, ничем хорошим не закончился. Я сейчас предельно серьезна, вспоминается мой любимый эпизод, безусловно.
Я ухожу, расцеловываю в обе щеки, а потом узнаю, что ее нет. Как может человек исчезнуть за одно утро вообще? Кто так делает? Где твои нормы приличия, Скарлетт Фиона?
Я нахожу ее через шесть лет, мы с братом роем носом.
Точнее роет Тейт, а я истерически бегаю и произвожу больше шума, чем пользы, зато отвлекаю на себя львиную долю всеобщего внимания. Чтобы рыть можно было даже там, где законами Соединенного Королевства не то, чтобы было позволено.
Через пять с половиной лет ее нахожу, если быть точнее. Нахожу в богом забытом городке, население полтора человека на полтора человека, в дебильной футболке с птичкой, глаза огромные, перепуганные, похожа на скелетик и на какую-то сильно уменьшенную версию себя. Помню, мне очень захотелось ее как следует отмыть и еще как следует потрясти. Кости бы гремели, боюсь, страшно.
Но нахожу.
Особенно люблю в тот момент апельсины, ананасы, аллергиков, они такие трогательные, однажды засунула мальчику одуванчик в нос, а у него аллергия, он так потешно чихал, Арта люблю заочно, хотя мы с ним тогда еще незнакомы, абрикосы, арбузы, ух сколько фруктов набралось! Арт-выставки, автомобили спортивных моделей, претенциозные кабриолеты, автомобили, автомобили, автомобили! Аллегории, лишними не будут, Африку, были мы как-то в самой приличной части. Анальный секс и тот полюбила. И Австрию с Австралией тоже, ну какие же пляжи! Артистов, актеров, актрис, людей творческих профессий, короче. А Андреаса в тот момент не люблю совсем. Вообще Андреаса не люблю.
Потому на его предложение о встрече, конечно, реагирую согласием. Из вредности. Не предложение даже, а вежливую просьбу. С Андреасом мы были знакомы по каким-то очень мутным делам, просто потому что это моя вторая натура – знать абсолютно всех. Впрочем, на Андреаса я успеваю взбеситься практически сразу, о помощи он просит настойчиво, говорит мне это будет интересно, но адрес называет в такой неочаровательной совершенно попе мира, что мою новую машинку, подарок от брата, туда выгулять просто не получится.
Что ж, вздыхаю, во всяком случае, удастся выгулять новенькие ботиночки, с паршивой овцы – хоть шерсти клок, знаете?
На встречу я соглашаюсь отчасти потому, что Андреас меня бесит с нашего первого знакомства и до сих пор. Я стараюсь не держать на людей зла – пустая трата времени и внутреннего ресурса, мои внутренние ресурсы не для этого копились, вот что я вам скажу. И эти руки не для скуки, и вообще. Тейту я на всякий случай, конечно, говорю, куда я поехала. Во-первых, если ему будет суждено найти мое бренное тело – пусть знает, где. Если моя малышка, моя любимая машинка, там все же застрянет – я сама в жизни не придумаю, как ее откопать (не захочу), а вот с десяток случайных мужчин напрягу. В ожидании, пока брат приедет меня спасать. (А он приедет, заканчиваю с нажимом)
