Дороги моря - страница 28

Андреас играет на опережение, говорит, не защищаясь, чего от меня защищаться, он может взять меня за локти и смять как бумажку. Но говорит, будто бы с малой толикой обороны, ага, правильно, в гневе я страшна, не испытывай меня, – Раньше было хуже. Сейчас она чувствует себя гораздо увереннее, помнит свое имя, реагирует на раздражители, не прячется по углам, она сейчас абсолютно вменяемая, серьезно. И даже физически в неплохой форме.

Я смотрю на него как маленький, но крайне боевой баран, на сильно зарвавшиеся новые ворота. Слишком много сравнений с овцами за последние сутки, не находите?

– Лучше???

Андреас выглядит оскорбленным, посмотрите на него, он начинает, – Если бы ты видела, в каком состоянии я ее нашел..

Я перебиваю, в самом деле, я не намерена слушать исповедь, мне нужны, черт бы их побрал, конкретные факты. Я резко теряю половину смешков и улыбочек, мне хочется кого-нибудь придушить, вот этими самыми наманикюренными ручками.

– Кстати. Мне очень интересно. Как ты вообще ее нашел? Ну то есть не то, чтобы мне известно много историй вроде вашей, так что я просто горю от любопытства. ПРОШУ ТЕБЯ, просвети меня, может быть??

Андреас смотрит на меня, долго смотрит, будто оценивает, в итоге отвечает негромко, весь разговор ведется на пониженных тонах, она за стенкой, боится громких звуков, я то и дело не выдерживаю, голос срывается и взвивается под потолок, – Я взял заказ на человека.

О. Круто. Четко. Бесподобно. Супер. Классно. Я могу продолжать так долго, какая офигительная ирония, вам не кажется?

Андреас – самый честный браконьер и самый добрый ветеринар, от него в восторге старушки, треплют за щечки, и в тихом ужасе маленькие дети, такая гора нас просто сожрет.

Ха. Ха. Ха.

– Друг мой, ты знаешь, насколько отбито ты сейчас звучишь?

Вот он – единый самоубийственный порыв, но шоу должно продолжаться! Да, господа, это Я! И я продолжаю, – Одно дело возить зверушек и лечить зверушек. Зверушки, зверушки, зверушечки. Хотя я все еще против отлова редких особей. И совсем другое – возить людей.

Он выглядит раздраженным, вы посмотрите, я его бешу, ай-ай-ай, какая досада, до тех пор, пока он не сворачивает шейку мне и Скарлетт за компанию, я, пожалуй, продолжу, остановиться не могу, меня несет. Пусть думает, что я тупее паровоза, что взбалмошная идиотка. Зато безопасная. Да, детка, я тотально безопасна, чистенькая как принцесса фей, могу даже справочки показать, прохожу обследования раз в год, а на всякие гадости вроде ЗППП раз в полгода, лучше пере, чем недо, знаешь?

Он все еще смотрит на меня как на раздражающую его муху.

– У меня не то, чтобы был выбор, знаешь? Могла хотя бы выслушать. Не понимаю, зачем вообще перед тобой оправдываюсь. За это обещали большие деньги. Думал, это мой шанс выйти из дела, наконец-то. Мне так много, как за нее, не предлагали уже очень давно. Если предлагали вообще. Тем более, мне сказали, мол там девчонка беспомощная, с ней проблем не возникнет вообще. И она все равно умирает.

ЧТО?

– Вроде талант выжигает ее изнутри, не достанем ее в ближайшее время, она сама себя разрушит. Думал, благое дело делаю.

Ах да, забыла вам рассказать, Андреас у нас моралист. Браконьер с кодексом чести, охотится на диковинных зверей и теперь вот диковинных людей.

Живет по своей правде и нет, вы его не согнете.

Моя лавандовая фаза отражается в лавандовом геле для душа, мешочке с сухой лавандой в шкафу, в общем от лаванды после взгляда на плед Скарлетт меня начинает тошнить. Эта девочка любила смотреть, как я занимаюсь сексом и делать наброски, была занозой в заднице и неисправимой вуайеристкой, а теперь боится собственной тени. Эту мысль я тоже выбрасываю как ненужную. Чувствую, как внутри меня сжимается стальная пружина – скоро долбанет так, что мало не покажется. Пристегните ремни, дамы и господа, Фредди не зря нам завещал, ой не зря. Шоу должно продолжаться! (Между цитированием группы Queen и упоминанием овец существует самая прямая связь, я вам точно говорю.)