Пять дней назад он получил сообщение от Дора, что тот хочет помириться, что очень сожалеет о том, что между ними происходило в колледже. В этот момент Пол почувствовал, как ему впервые за несколько лет снова перехватило дыхание. Он ответил, что давно всё простил, но не хочет встречаться с Дором. Тот в ответ прислал фото своего медицинского заключения и письмо: «Что ж, настало время говорить правду. Через полгода, как говорят врачи, я буду овощем и Стивеном Хокингом мне не стать. Нет, я не хочу помириться, я ненавижу тебя и ненавидел всегда. Но это не отменяет того, что я хочу закончить всю эту историю». Дор мог врать, Дор всегда врал. Но что Дор решится сделать Полу? Убить? Даже в этом случае Пол хотел встретиться со своими страхами. Он хотел перестать бояться Дора. Дор был чокнутым придурком, а если верить медицинскому свидетельству, то теперь ещё и наполовину парализованным придурком. Как бы он ни вскрывал почту Пола, как бы за ним ни следил, он не был существом из Преисподней. Может, Дор на все деньги семьи наймёт кого-то из тех банд, кто уже устраивал слежку и до конца жизни Пол будет у них под колпаком. Быть может, наймёт убийц. Но он человек. Насколько бы он ни исходил ненавистью, но человек. И Пол собирался плюнуть в перекошенную полупарализованную рожу это человека. И если Дор задумал этим похоронным письмом сегодня с утра какую-то очередную многоступенчатую пакость, то пусть подавится, Пол не будет это читать.
Вчера Пол послал Дору смс, что сейчас находится в городе и готов к встрече. Встреча предстояла сегодня около часа дня в кафе «Rock And Roll Dreams». Несколько раз, пока он одевался, Пол прерывался и пытался отдышаться. То, что он ощущал, даже не было приступами паники. Ему казалось, что он сходит с ума, снова погружается в то жуткое болото, когда никто ему не верил, когда самое невинное слово могло вызвать волну осуждения и Пол старался по большей части молчать, не понимая, как преодолеть чужую ложь, потому что даже не знал её сути. Он старался думать про университетских друзей, про каникулы, когда его разрывают на части приглашениями. Но всё это было далеко, всё это было практически выдумкой, а Гилфорд и ужасы колледжа – реальностью. В какую-то секунду Пол успел поймать мысль раньше, чем она оформилась и стал рассматривать её, трепещущую под его скепсисом: «В университете с тобой дружат потому, что не знают того, что знали о тебе в колледже». Он ничего не сделал, не сделал ни одной из тех гадостей, в которых его обвинял Дор, но в этом был ужас газлайтинга – в конечном счёте ты и сам начинал верить в чужую ложь о себе, ведь не может быть, что ты один прав, а весь мир, который обвиняет тебя, ошибается.
Он не сказал родным, на какую встречу идёт в час дня, он знал, что они стали бы возражать. Они не знали всего, что устраивал Дор, хотя руководство колледжа прозрачно намекнуло, что именно тот стоял за наиболее масштабным розыгрышем, и этого оказалось достаточно, чтобы родные наконец поверили, что Дор – псих и у них с Полом вовсе не обычная мальчишеская размолвка. Пол упомянул, что встречается кое с кем из старых приятелей, а до того должен немного поработать. И теперь тишина пустого дома, по которому он мотался уже в уличной одежде, давила на него. Он включил телевизор, музыкальный канал со старыми клипами, он ходил из комнаты в комнату, сосредоточенный только на звуке, который становится тише и громче и то, как звук его собственных шагов становится отчётливее или заглушается.
