Дорогой враг - страница 17

– Это правда.

Я мельком вижу жилую зону, отделанную широкими дощатыми половицами, кессонными потолками, стенами с кремово-белыми панелями, а за ней синий-синий океан. Это место просто идеальное. Настоящая мечта.

И кошмар.

Меня бесит, что Мейкон Сэйнт, известный как дьявол во плоти, живет здесь. И что каждый день он смотрит в эти панорамные окна. И также бесит то, что я завидую.

В доме очень тихо и слегка пахнет деревом и цитрусовыми. А через открытые окна в каждый уголок помещения проникает океанский бриз, он треплет кончики моих волос. Мы проходим мимо столовой и винной комнаты со стеклянными стенами, заполненной бутылками.

Я представляю пьяного Мейкона, который растянулся на полу и размышляет, какое вино попробовать следующим, и подавляю желание хихикнуть.

– Ты друг Мейкона? – спрашиваю я, отчасти для того, чтобы развеять нависшую тишину, и отчасти потому, что мне искренне любопытно.

– Друг? – Норт будто обдумывает вопрос, а затем смотрит прямо на меня. – Да. Но я также его временный телохранитель и личный тренер. – На лице мужчины мелькает коварство. – Так что ему нельзя пользоваться моей дружбой, когда я надираю ему задницу.

– Любовь жестока, да?

– Что-то в этом роде. – Он передвигается быстрыми шагами, так что нетрудно представить, как он расправляется с плохими парнями.

Мне в голову не приходила мысль, что Мейкону нужна охрана. Кажется, я до сих пор не осознаю тот факт, что он – знаменитость. Как бы то ни было, я не могу ни о чем думать, кроме как о том, что увижу его впервые за десять лет. Меня вырвет, если это случится.

– Вы с сестрой совсем не похожи, – внезапно говорит Норт, глядя на меня.

Я замедляю шаг. Ясное дело, мы не похожи. Любой, у кого есть глаза, в состоянии определить это с первого взгляда. Тем не менее меня удивило, что он заговорил об этом. Отчего Норт лишается нескольких очков в моих глазах, и я чувствую разочарование.

Он морщится, очевидно, все понимая по моему лицу.

– Это не было оскорблением. Меня просто поразило, насколько вы разные по темпераменту.

Становится ясно, что в какой-то момент Сэм его зацепила. За эти годы я научилась распознавать признаки – легкое напряжение в голосе мужчины, когда он говорит о моей сестре со смесью разочарования и тоски в глазах.

– И по внешности, – говорю я, прежде чем сдерживаю себя. Тогда я морщусь. В моем голосе слышится горечь, хотя на деле я ее не чувствую. Я просто привыкла к подобным сравнениям.

Выражение лица Норта становится серьезным.

– Да. – Он скользит взглядом по моей груди так быстро, что я бы не заметила это, если бы не смотрела на его лицо. Затем его глаза встречаются с моими, и он слегка улыбается. – Опять же, это не оскорбление.

Щеки заливает тепло. Норт умеет включать обаяние, когда захочет. Мне почти жаль каждую женщину, которая получает полную дозу этого.

Похоже, он вспоминает, для чего я здесь, так как снова начинает идти. Он ускоряет шаг, напрягая спину и держа ее ровно.

К моему сожалению. Поскольку я бы предпочла остаться здесь. Боже, Мейкон будет взбешен. И он не собирается щадить меня.

Почему я здесь? Я не должна тут находиться.

В голове крутятся слова мамы, сказанные сегодня утром: «Я никогда в жизни не смогла бы отказаться ни от одной из вас, это было бы равносильно тому, что отказаться от самой себя, потерять еще одну часть себя».

Да. Они.

Стук моих каблуков по половицам поднимает мне настроение. Бабушка Белль любила говорить, что женщина, которая надела свои лучшие красные туфли на каблуках и накрасила губы любимой красной помадой, способна всего добиться. В этих словах есть доля правды. Когда бабушка Белль надевала свои красные туфли-лодочки и глянцевое пальто от Dior Rouge, она буквально светилась внутренней уверенностью, которая превращала мужчин в послушных щенков.