Впрочем, уже через мгновение все мысли о том, что Ноа не о чем разговаривать с нервной Эмили, пропали, словно их и не было: Летисия обнаружила, что пропал ее любимый заглот (точнее, дриада не видела его очень давно, но вспомнила только сейчас), а потому в тот момент, когда девушка- юварка вытерла еще невидимые слезы ладошками и только собралась выдать новую сентенцию на тему «должны ли мы и можем ли», Летти подскочила на месте и принялась оглядываться по сторонам:
– Мяу! Мяу! Где ты? Мяу!
Сидевшая на бревне Эмили скривилась и махнула рукой в сторону ближайших кустов:
– Да там он! И все с ним в порядке! Тут важнее другое, можем ли мы…
Но Летти уже ее не слушала. Бросив всех, она рванулась туда, куда ей указали, не прекращая на бегу звать:
– Мяу! Мяу! Где ты?!
Сам заглот меж тем был занят важным и ответственным делом.
Он сторожил добычу.
Добыча должна была быть очень вкусной – тот кусочек, который от нее отвалился, пока эта самая добыча забиралась на дерево, был не особо привлекательным, а вот остальное… – но, как уже понятно из вышесказанного эта самая добыча очень не хотела, чтоб ее съел заглот. Пусть даже такой симпатичный как Мяу. Так что сейчас эта добыча сидела на ветви не до конца проснувшегося дерева, косилась на испуганно прижавшуюся к стволу дерева лиану, так и не решившуюся за прошедшие несколько часов попробовать новую пищу на вкус, и тоскливо думала о том, что ей – точнее, ему, если это для кого- то важно – будет очень не хватать башмака, свалившегося с ноги.
Скажем честно, Мяу уже исследовал этот самый башмак: подкатился к нему, обнюхал, учуял, что он воняет какой- то химической гадостью, а не пахнет вкусной кожей, и откатился обратно под дерево – ждать, когда же добыча созреет и сама свалится на землю. Впрочем, падать жертва пока не спешила – лишь тихо ругалась сквозь зубы, оглядываясь по сторонам и размышляя, где бы найти что- нибудь потяжелее – запустить в заглота.
И в этот момент из кустов выскочила дриада.
Первым делом, она рванулась к своему родному и любимому заглоту, подхватила его на руки и ласково зачастила:
– Маленький, хорошенький, с тобой все в порядке? А то в этом лесу, что только не творится и не происходит. А у этих странных юварок вообще…
Ее словоизлияние прервал чуть насмешливый мужской голос, раздавшийся откуда- то сверху:
– Какая трогательная семейная сцена!
Девушка задрала голову и увидела, что на дереве, под которым собственно и кружил заглот, сидит мужчина. Сидит, опершись плечом о ствол дерева, и совершенно не задумываясь о том, что его в любой момент могут съесть.
Увидев, что отпускать заглота на землю Летти не собирается, мужчина встал на ветку, а потом легко спрыгнул на землю, словно и не находился только что на высоте порядка двух или трех вар, приземлившись на ноги. Оказавшись внизу, неизвестный, провел ладонью по короткому рукаву футболки, стряхивая древесную труху и приветливо поинтересовался:
– Что уставилась?
Глава третья.
"Нет места для любви,
И сталь поет в крови –
Смерть, смерть, смерть!
Налей еще вина,
Подруга лишь одна –
Смерть, смерть, смерть!"
Песнь слуа
Летисия молча разглядывала незнакомца. Было абсолютно понятно, что он не принадлежал ни к кому из известных девушке жителей леса: крепкий жилистый мужчина лет сорока на вид, черные, коротко обрезанные волосы растрепаны, из одежды – футболка с короткими рукавами, темные брюки. Один ботинок свалился на землю, еще когда мужчина был на дереве, и сейчас недоеденная добыча заглота смерила Летти долгим взглядом и, так и не дождавшись ответа, уселась прямо на землю, натягивая второй ботинок и совершенно не думая о том, что это может быть опасно.
