Утро начинается с истошного визга. Подскочив на кровати, я соображаю, что это такой будильник в этой школе. Помянув всех демонов, которых вспомнила, плетусь в душ. Соседок у меня по-прежнему нет, что странно с одной стороны, но хорошо с другой – не нужно привыкать к чужим ангелам и допускать их в своё личное пространство. Я по натуре – одиночка, потому что доверять не спешу… Ну и, учитывая, что меня предали самые близкие люди, трудно ожидать доверия. Наверное, буду учиться заново доверять.
Пока моюсь, вспоминаю прошедший день. Праздник был действительно праздником – в ангельской интерпретации этого слова, что означало – нудные речи, поучения, сладости и шипучие напитки. Как я понимаю – напоследок, чтобы было что вспомнить. Хотя в поведении взрослых мне и почудилась вчера забота, но это, скорей всего, мне только показалось, потому что я ещё полностью не приняла факт того, что сделали… родители. Какой же ребёнок не хочет быть любимым?
Если я правильно помню, у меня не так много времени, хотя вроде бы в первый день нет зарядки. А если и есть, то я её уже пропустила, да и гори она… Хуже уже не будет. Почему-то сегодня мне очень невесело, то ли устала, то ли злюсь. Скорей, второе, чем первое, потому что не с чего мне уставать, пора стремиться к отчислению. А боль… А что боль? Больнее, чем мне сейчас, они все вряд ли смогут мне сделать. Нет у них таких сил, я это точно знаю.
Так… Надо вспомнить, о чём вчера говорили. Сначала в столовую, затем на занятия… А на какие? Не помню, значит, кого-нибудь спрошу. Но в первую очередь следует поесть, потому что кто знает, как здесь вообще кормят. Сбежать отсюда точно нельзя, я во время «праздника» проверила. На днях ещё проверю, потому что очень не люблю замкнутые пространства. А тут вся школа замкнута…
Столовая представляет собой мешанину столиков, за которыми уже сидят явно голодные, судя по глазам, школьники. Оглядываю длинное и узкое помещение, не сразу заметив машущую мне рукой Монику. Натянув на лицо улыбку, я иду к ней как к самому простому источнику информации. Помню, как нас пугали открытостью наших помыслов перед Творцом, а потом я нашла в библиотеке книгу, сводившуюся к простому тезису: «Делать ему больше нечего». То есть только серьёзные нарушения сразу же наказываются, а на личное пространство Творец не замахивается. В отличие от слуг своих, ибо и ангелы, и демоны служат Творцу. Интересно, а почему их за гордыню не нахлобучивает?
– Привет, – улыбаюсь я Монике. – Как спалось?
– Грустно, – вздыхает она, с тоской посмотрев вдаль. – Садись…
– Спасибо, – благодарю я, усаживаясь на жёсткий стул и оглядываясь по сторонам. – А кормить тут будут?
– По команде… – ещё грустнее отвечает мне девочка примерно моего возраста. – И времени будет немного… Тоже вчера не слушала?
– Ты тоже?! – удивляюсь я, не понимая, откуда тогда взялась информация. – А…
– Никто не слушал, – тихо всхлипывает Моника. – Куратор с утра в комнату приходил, подвесил вверх ногами и рассказал… Я домой хочу…
– Так нас и отпустят, – криво усмехаюсь в ответ, но соседка отреагировать не успевает, так как звучит сигнал, похожий на тот, что поднял меня с кровати.
Спустя мгновение перед каждым появляется его, насколько я понимаю, порция… хм… еды. Сильно подозреваю, что тот, кто не доест, так или иначе пожалеет. Похоже, что за ночь моё доверие ко взрослым атрофировалось полностью. Ладно, чем нас кормят?
