– Все с опытом приходит. Вы ее, главное, не бойтесь, – ласково улыбается Тамара.
Мия просыпается через два часа после ее ухода. Начинает шевелиться, издавать звуки. Сердце замирает от ужаса. Я подрываюсь к колыбели и поправляю одеяло, но малышка не успокаивается. Значит, хочет есть? Или ей надо поменять памперс?
К концу дня выматываюсь в ноль. Больше даже эмоционально, чем физически. В очередной раз пытаясь успокоить кроху, тихонько качаю ее на руках и напеваю колыбельную. Когда Мия наконец засыпает, я чувствую гордость, от того, что получилось утешить такую маленькую девочку. Это оказалось куда проще, чем усмирить чувства к ее отцу.
Поздним вечером возвращается Тамара и сразу же берет инициативу на себя. Демонстрирует несколько «трюков», как легче уложить Мию спать.
Глядя, как ловко она обращается с малышкой, ощущаю себя беспомощной. И постоянно хочу говорить этой женщине слова благодарности. Раньше я боялась просить о помощи, а если и приходилось, испытывала при этом огромное неудобство. Но сейчас вдруг поняла, что помощь друг другу заложена в человеческой природе.
Пока Тамара занимается Мией, быстро ужинаю и, наблюдая за ними, позволяю себе задуматься о Леоне. Его решение поручить мне заботу о дочери кажется жестоким и несправедливым. Гнев и обида не стали меньше. Дамианис снова использовал меня для своих целей.
Когда, уложив Мию спать, Тамара уходит, я опять испытываю благодарность к этой женщине.
Тишина ночи окутывает дом. Устроившись так, чтобы Мия спала рядом, я лежу в детской. Переносную колыбель Тамара установила у изголовья кровати. Мерное дыхание девочки напоминает, что я здесь не одна. Это успокаивает, хотя вихрь эмоций не утихает с того момента, как Леон бросил мне новый, неожиданный вызов.
Внимание вдруг привлекает шум открывающейся двери. Слегка приподнимаюсь, подперев голову рукой, и замечаю Леона. Его силуэт мелькает в тусклом свете ночника. Дамианис пьян. Это видно по его неустойчивой походке и тяжелому взгляду. Он опирается на дверной косяк, словно ищет в том поддержку.
– Леон? – Я сажусь в кровати. – Что ты здесь делаешь?
– Я в своем доме, – произносит он грубо и хрипловато. Медленно подходит к колыбели и заглядывает внутрь.
Вид у него мрачный, и невозможно понять, о чем Леон думает. Напряжение в комнате нарастает.
– Ты выпил? Если да, то лучше…
– Я просто хотел убедиться, что все в порядке, – обрывает он меня.
– Все в порядке. Можешь идти спать. – Мой голос строг, но спокоен.
Старательно не показываю Дамианису своего волнения. А еще страха. Я не узнаю человека, который сейчас стоит перед кроватью. А может, никогда и не знала.
Леон кивает, но не уходит. Пристально смотрит на Мию. Наконец, отворачивается, и его глаза в темноте находят мои.
– Я… – Он запинается, будто слова застряли у него в горле.
– Что? – настаиваю, хотя не уверена, что хочу услышать продолжение.
– Ничего. Ты вроде справилась?
– Без помощи Тамары я не смогла бы даже взять твою дочь на руки. Где ее мать, Леон? Ты так и не сказал…
– Там же, где и твой отец.
– В больнице?
Ответа нет.
Каждый раз, когда смотрю на Дамианиса, во мне бушует буря противоречивых чувств. Леон вроде тот же, но при этом что-то изменилось. В его глазах темнота, которой раньше не было. Или, может быть, я просто не замечала? Его взгляды теперь – как уколы холодной иглы.
– Я спать.
Дамианис, пошатываясь, идет к двери. То ли так устал, то ли столько выпил – не могу разобрать.
