Раздавая взятки преподам, Иван кое-как добил институт, устроился в Перспективную Фирму Менеджером-в-галстуке и познакомился на корпоративе с девушкой из соседнего отдела. Девушка вскоре забеременела, пришлось жениться и брать ипотеку.
Когда был сделан последний платёж за свадебный кредит, Иван развёлся. Он платил алименты, чинил машину, пил вечерами череповецкий джин и выкладывал вконтактик фото с корпоративов и шашлыков.
Бывшая жена выкладывала фото с египетских пляжей и постила рецепты салатов. Лучший друг постил чужие мысли про политику и коллажи с голыми девками.
У Ивана появилась лысина и небольшое фастфудное пузо. Кризис додушил Перспективную Фирму – пришлось продать машину и перейти в менее перспективную. Бензин дорожал, продукты тоже. Политики призывали затянуть пояса и боролись с коррупцией, отчего коррупции становилось только больше. Над миром проносились кровавые катастрофы, скандалы государственных масштабов и локальные войны.
Иван смотрел ночами порнушку, пытался заигрывать с новенькой бухгалтершей, экономил на сигаретах и платил алименты. У бывшей жены родился второй ребёнок от третьего сожителя. Падал снег, ветшала мебель, старели родители. Ничего не происходило, если не считать мелких гадостей, нагоняев от начальства, редких премий и попоек. Выйдя из возраста, когда понимают всё на свете, переросши период, когда начинают о чём-то догадываться, Раковников вступил в такую пору, когда человек нихуя ничего не знает и из Ивана Витальевича превращается в Ваньку-дурака. Одно было точно известно: он, Ваня Раковников, никогда в жизни не сделает ничего путного, интересного или хотя бы просто забавного. И если он завтра попадёт под машину или упьётся насмерть череповецким джином, шеф просто разместит объявление в разделе «Требуется менеджер». А лучший друг так и будет постить голых баб и чужие мысли про политику. Впрочем, его ситуация нисколько не лучше. Но он хотя бы расплатился за «форд-фикус».
Жалеть о чём-то было поздно. И лишь иногда, в пьяном сумраке, где-то внутри головы Раковникова всхлипывал тоненький голосок и под забытый мотивчик скулил: «Верни-и мне мо-ой две тысячи седьмо-ой…». В том прекрасном году всё было так ослепительно ясно, ложь и безобразие мира зияли с максимальной полнотой, и Раковников – один на один с этим миром, как истинный камикадзе – стоял на замшелой крыше заброшки, готовясь мужественно погибнуть, стать героем и остаться в сердцах. Если бы вернуть тот самый день и сделать тот самый шаг!
Сидя за столом, заваленным окурками, бутылками и обёртками из-под фаст-фуда, Иван уронил голову на руки и свалился на пол.
…Под Иваном захрустело что-то твёрдое и ломкое. Он открыл глаза и увидел, что валяется на битом шифере. Рядом с ним стоит недопитая бутыль вишнёвого блейзера, а где-то далеко внизу из чьей-то сраной мобилки завывает Билл Каулитц. Иван протёр глаза, допил блейзер, подошёл к самому краю крыши и сделал уверенный шаг ВПЕРЁД.
ЗЕЛЁНЫЙ СЛОНИК, ВЕСЁЛЫЙ ГОЛОВАСТИК
– Да насрать и растереть, – сказал Козява. – Подумаешь, отчислили. Во-первых, могут ещё восстановить, а во-вторых, так ли уж нужен тебе сраный недовуз? Я вон живу без диплома, и мне хорошо.
– Так в армию же загребут…
– А ты никому дверь не открывай, кроме матери. И никаких бумажек из почтового ящика не доставай. Коси, пока косится. А хочешь, я тебе хуй оторву или глаз выбью? Сразу станешь негодным, не надо будет от военкома бегать.
