Соприкоснувшись, черепа треснули и лопнули прямо у меня в руках! Смялись, как пластиковые, железные клепаные шлемы, хрустнули и затрещали черепные кости, солдаты закричали, но очень быстро затихли и рухнули на траву, заливая ее кровью из-под шлемов.
КРОВЬ!!! ДАЙ!!!
Снова этот голос… Черт, да это же тот же голос, что говорил о помощи… Где связь?! Что происходит?!
Перешагнув через мертвых, чьи головы в железных шлемах теперь напоминали скатанные в шарики листы серой бумаги, я занялся следующим противником. Поймал в замахе и отобрал у него меч, и им же снес голову с плеч противника.
Довольно церемоний. Они точно не церемонятся, и хотят убить меня по-настоящему. Мало того, судя по наличию тактики и каких-то боевых речевок – убивать это вообще нормальное для них дело.
Убивать, и, видимо, насиловать.
Да кто они вообще такие?!
И почему мне настолько легко их убивать? Когда я увидел торчащий из черепа камень, меня чуть не вывернуло, а этих… Как комаров.
Предпоследнего целого противника я снова ударил ногой в центр щита – да так, что его отбросило прямо на растущее на краю поляны дерево. Он ударился спиной об него, сполз на траву и больше не смог подняться – видимо, повредился позвоночник.
Нервы последнего не выдержали – он развернулся и попытался сбежать, бросив в меня щитом. Я легко перехватил щит в воздухе и повертел его в руках.
С виду такая штука должна весить килограмм пять-семь. Все-таки толстое дерево, да и металла немало. А на тебе – совершенно невесомая.
Или тут все невесомое?!
Я взял щит на манер фрисби и запустил его в спину убегающему врагу. Сверкнув на солнце стальной блямбой, щит врезался в голову солдата и она взорвалась кровавым облаком.
Меня аж передернуло, когда я представил, какой силы должен был быть удар. Тут не каждая пуля на такое способна… Черт, да никакая пуля на такое не способна!
Я обвел поляну взглядом – теперь она мало походила на умиротворенный кусочек леса. Красного на земле было больше, чем зеленого, везде валялись обломки мечей, деревянные щепки, тела… Из последних какие-то еще шевелились, какие-то – уже нет.
Я пошел по периметру поляны, останавливаясь возле тех, что еще шевелились. Приподнять такого с земли, зайти со спины, взять в треугольник, минута – и он уже больше не шевелится.
А потом говорят, что компьютерные игры делают детей жестокими.
Нет, жестокими детей делают ситуации, в которых в них острыми железками тыкают.
Закончив с отбитыми ролевиками, или кем они там были, я снова подошел к девушке, что сейчас стояла на четвереньках, отклячив весьма аппетитную задницу. Стараясь на смотреть на нее, я присел сбоку и всмотрелся в лицо незнакомки.
Она тяжело дышала, глаза ее были закрыты. Судя по мокрой траве под головой, ее только что вырвало. Наверное, сотрясение заработала, когда тот ублюдок лупцевал ее.
– Ты меня слышишь? – тихо спросил я. – Ты меня понимаешь?
Все так же с закрытыми глазами, она кивнула, а потом наконец разожмурилась и посмотрела на меня.
Руки ее подкосились, она рухнула на бок, перевернулась на спину и быстро-быстро поползла прочь от меня, работая локтями!
– Эй, ты чего? – не понял я и поднялся с корточек.
Девушка проползла метров пять, и тут силы оставили ее – руки подкосились и она упала на спину и сжалась в комок, не сводя с меня взгляда огромных, расширенных в ужасе серо-голубых глаз.
– Ты чего? – я подошел поближе. – Не бойся, я тебя не трону!
