Достойно есть - страница 2



Девять часов куропатка отбила о глубокую грудь благозвучия
        и сплочённые встали дома
        маломерные прямоугольные
        с комнатёнкой белёной и дверью окрашенной синькой
   Под лозой виноградной
   я долгое время провёл
   вместе с тихими тихими щебетами
   воркованием треском кукованием дальним:
        Вот голубка вот аист
        вот и каменный дрозд
        козодой камышовая курочка
   был и шмель там со мной
   и коровка что Божьей зовут
И земля между ног моих голых подставленных солнцу
   и два моря опять
   и третье меж ними – мандарины цитроны лимоны —
   и мистраль над собою поднявший протоку высокую
   небесный озон обновляя
        Внизу на днище листвы
        окатыши гладкие
        ушки цветов
        и нетерпеливый росток и суть они
        СЕЙ МИР
        сей малый мир, сей мир великий!
ПОТОМ я и плеск распознал и непрестанный дальний
деревьев шелест
   Увидел кувшины красные разбросанные по причалу
   и у створки оконной с её деревянной рамой
   где я спал повернувшись на бок
        северный ветер взревел сильнее
        и узрел я:
Нагие прекрасные девушки гладкие словно гальки
с каплей чёрного в выемках между бёдер
и обильным богатством светлого на лопатках
        поднявшись в рост в огромную Раковину трубят
        а другие мелом слова выводят
        таинственные, непонятные:
   РОЭТ, ОРЕМ, АРИМНА
   СНОЦЕЛ, ТИЕССМЕРБЕ, ЛИЭТИС
        щебеты гиацинтов и малых пташек
        и другие слова июля
Как одиннадцать на часах пробило
   пять аршинов вглубь
   бычки окуньки ставридки
   с огромными жабрами и короткими хвостишками на корме
        Выплывая я видел губки
        и кресты морские
        и тонкие безмолвные анемоны
   а повыше на самых устах воды
   розоватые гребешки
        и полуоткрытые пинны и тамариски
«Слова бесценные» рёк он «былые клятвы
те, что Время спасло и испытанный слух ветров далёких»
        и у створки оконной с её деревянной рамой
        где я спал повернувшись на бок
        я прижал к груди подушку что было сил
        сдерживая слёзы
на шестом месяце страсти своей я был
и толкался плод дорогой у меня под сердцем
       СЕЙ МИР
        сей малый мир, сей мир великий!
«НО ПРЕЖДЕ ВСЕГО ты увидишь пустыню и придашь ей
твой собственный смысл» он рёк
    «Прежде будет она чем сердце твоё а после
   вновь она за тобою следом
        Знай одно:
        Что спасёшь ты в сполохе молнии
        то пребудет чистым во временах»
И совсем высоко над волнами
он селения скал поставил
        Пылью там становилась пена
        козу сиротливую видел я лижущую разломы
с косящим глазом и скудным телом потвёрже кварца
Претерпел я акрид и жажду
и пальцы загрубелые на суставах
столько равных мер временны́х сколько нужно Знанию
   Над бумажным листом склонясь и над бездонными книгами
   по верёвке жиденькой я спускался
   ночь за ночью
белизны искал до предельной яркости
черноты И до слёз надежды
И радости до отчаяния
   И тогда наступило время прийти подмоге
   жребий выпал ливням
        целый день ручейки журчали
        как безумный я побежал
нарвал по холмам лещины и мирта набрал пригоршни
дал дыханию на зубок
    «Чистота» он рёк «пред тобою
   одинаковая на холмах и в твоём нутре»
   И простёр свои руки точь-в-точь как мог бы
мудрый старец Бог чтобы глину с небесностью сплавить вместе
Лишь немного он раскалил вершины
   но вознил некусаную зелень травы в распадках
        вербену лаванду мяту