Дотянуться до тебя - страница 3

Не переодеваясь, все такая же мокрая, я налила в блюдечко молока и аккуратно поднесла малыша. Котенок жадно начал пить. Он все еще дрожал, то ли от тепла, распространившегося по его крошечному тельцу, то ли от простого испуга. Так у меня появился Джонни. Малыш вырос в шикарного персидского кота. Пушистость его зашкаливала все грани разумного, шерсть дымчато-белая, глаза изумрудные. Ну красавец просто! Зато, пожив со мной и пережив тот ливень, характер его закалился. Джонни не любил излишней ласки и коленочки его не манили. Ему нравилось быть свободным и принимать решения самостоятельно. Если он почувствует, что ему внезапно потребовалось посидеть на ручках, он не будет ждать и спрашивать разрешения. Он сделает это. Нравится тебе или нет. Но в то же время, Джонни не позволял себе сидеть на столе, или воровать еду, оставленную без присмотра. Он не переходит границы все дозволенного. Даже гулять он ходил самостоятельно, через окно, которое я оставляла всегда открытым. Джонни мой идеальный мужчина. Да и, пожалуй, единственный мужчина в моей жизни. Не считая, конечно отца.

Ну и в этот вечер, я шла с работы, одинокая, подавленная, грустная, размышляющая о бесконечной любви у других и отсутствие ее у меня. Каждый раз, когда что-то должно произойти хорошее в моей жизни начинается ливень. И этот вечер не стал исключением. Я сейчас о дожде. Внезапно, на пол пути к дому, а именно в парке начался ливень. Сначала капля упала мне на щеку. Я была, честно, возмущена такой наглостью. Если началась осень, это еще не повод начинаться дождю! Ну и через минуту на меня посыпался град капелек с неба. Я попыталась укрыться все тем же шарфом, но кого я обманываю? Здесь без зонтика и делать нечего. Благо такое настроение под стать погоде, можно расслабиться и продолжить прогулку до дома.

Давно уже стемнело, и дорожка парка осветилась фонарями. Если бы не дождь, можно было остановиться, сесть на скамейку и поглядеть на звездное небо. Помечтать я люблю. А как же! Я все же девочка, как-никак. Но сегодня, явно мне не светит полюбоваться красотами природы. Я немного прибавила шагу. Не хотелось бы заболеть. В голове промелькнула картинка, как я лежу одна на кровати, и даже Джонни не пытается ко мне подойти.

Я прибавила шаг. Дождь усилился и, чтобы не споткнуться, я опустила голову и смотрела на нескончаемый асфальт. Внезапно глухой удар и я врезаюсь во что-то. Оно живое. Меня отбрасывает в сторону. Ну класс, теперь я вся в грязи и запачкала любимое пальто. Но что там? Во что или кого я врезалась?

1750 год…

Он сидел за письменным столом, в своем кабинете. Точнее сказать, в месте, которое ему отдали. Он оборудовал его всем, что ему было нужно. По стенам расположились стеллажи с грудой книг. Книги совершенно разные. Что-то о морепроходцах, что-то о судостроительстве. Есть книги о политике, есть художественные произведения. Есть Шекспир и есть ранние произведения Ломоносова. В углу стоял макет с каким-то еще непонятным зданием, рядом его любимые войска – солдаты, которые он сделал сам. Он гордился этим! Он сидел за этим самым деревянным столом на протяжении нескольких месяцев и тщательно вырезал из дерева перочинным ножом фигурки людей в форме, затем промазывал детали краской, покрывал лаком. Это было настоящим, то, что он делал. Ему нравилось. С одиннадцати лет он предоставлен был самому себе. Да, его обучали, ему давали дополнительные знания. Уже в 13 лет он уже читал и писал на немецком, французском и латыни. Но больше всего, помимо своих деревянных товарищей, он любил музыку. Его скрипка для него была всем. Когда ему было грустно или что-то не получалось, единственное, что ему могло помочь – это музыка. Он вставал в центре комнаты, представлял себя на сцене, а напротив него восхищенные слушатели. Петр касался смычком по струнам, из-под которых в ту же самую секунду появлялись звуки, рассказывающие о чувствах исполнителя. Это была не просто музыка, это были больше, чем ноты, написанные кем-то на бумаге, это была душа, вывернутая наизнанку.